"Чарльз Диккенс. Сбор в житницы" - читать интересную книгу автора

Чарльз Диккенс

Сбор в житницы

(пер. Вера Максимовна Топер)

ГЛАВА I

Иное па потребу

Луиза очнулась от забытья, с трудом приподняла тяжелые веки и увидела,
что лежит на своей девичьей кровати в своей девичьей комнате. В первую
минуту у нее мелькнула мысль, что все случившееся с той поры, когда и эта
кровать и эта комната были столь привычны, просто померещилось ей во сне; но
по мере того как взор ее явственнее различал знакомые предметы, недавние
события явственнее проступали в ее сознании.
Голова у нее кружилась, виски нестерпимо ломило, воспаленные глаза
болели, и она была так слаба, что едва могла шевельнуться. Ею овладело
какое-то тупое безразличие ко всему, и даже присутствие своей сестренки она
заметила не сразу. Уже после того, как взгляды их встретились и девочка,
подойдя к постели, робко взяла сестру за руку, Луиза еще долго молча глядела
на нее, прежде чем спросила:
- Когда меня привели в эту комнату!
- Вчера вечером, Луиза.
- Кто привел меня?
- Думаю, что Сесси.
- Почему ты так думаешь?
- Потому что я утром застала ее здесь. Она сегодня не пришла, как
обычно, будить меня; и я стала искать ее. Я думала, она в своей комнате, но
ее там не оказалось; я искала по всему дому и, наконец, нашла ее здесь она
ухаживала за тобой, клала холодные примочки на лоб. Позвать папу? Сесси
велела мне сказать папе, как только ты проснешься.
- Какое у тебя приветливое личико, Джейн! - шепнула Луиза, когда ее
сестренка, все еще робея, нагнулась и поцеловала ее.
- Разве? Я рада, что ты так думаешь. Это все Сесси, конечно.
Рука, которую Луиза подняла было, чтобы обнять Джейн, опустилась.
- Можешь позвать папу. - Потом, удержав сестру еще на минуту, она
спросила: - Это ты убрала комнату и сделала ее такой уютной?
- Нет, что ты, Луиза. Когда я пришла, все уже было готово. Это
сделала...
Луиза отвернулась к стене и не стала больше слушать. Когда Джейн ушла,
она опять поворотилась лицом к дверям и не спускала с них глаз, пока они не
открылись и не вошел ее отец.
Лицо у него было осунувшееся, встревоженное, и рука, которую он
протянул Луизе, - столь твердая обычно, - заметно дрожала. Он сел подле ее
постели, ласково спросил, как она себя чувствует, настойчиво повторял, что
ей необходим полный покой после пережитого накануне волнения и долгого пути
под проливным дождем. Говорил он глухо, неуверенно, подыскивая слова, совсем
не так, как бывало, сразу утратив свой диктаторский тон.
- Дорогая моя Луиза! Бедная моя дочь! - Тут он, сколько ни искал, не