"Данила Дибров. Ha тёмной стороне души" - читать интересную книгу автора

от сдачи. Тут же подбегают пацанята-мойщики. Выделяю средства и им.
Сижу, настраиваю магнитолу и наблюдаю за их работой. Ребятам по 12
лет, подрабатывают на каникулах, наверное. Если вообще в школу ходят,
теперь это незачем. Такой малолетний мойщик спокойно может обеспечить
себя и прокормить семью взрослых лодырей-алкоголиков, которые в жизни
сделали только одно доброе дело - дали жизнь тому пареньку, который
сейчас старательно отмывает подарок голубя с капота машины. Даю детям
еще чаевых и отъезжаю в сторону площади. Теперь нужно сделать основ-
ное, точнее самое важное-познакомиться, или еще более точно-снять. От
сознания этого я чувствую, что сильно волнуюсь. Так сильно, что мне
кажется что это не волнение, а страх. Я так не боялся, когда в меня
стреляли на войне или когда я уезжал на мотоцикле с детской площадки,
оставляя позади 16 дохлых гопников. А сейчас я хочу сделать то, что
делают все нормальные люди и боюсь. Хотя нет, нормальные люди знако-
мятся с подругами по-другому. Значит, это подруги для ненормальных,
таких как я? Так чего я волнуюсь? Сейчас успокоимся, поедем к девча-
там, найдем самую симпатичную, договоримся о цене за ночь, наличии ха-
ты и культурной программе, а что делать дальше авось природа подска-
жет, да и у спутницы будет явно опыта поболее чем у меня...
Вот и ночные бабочки. Притормаживаю, но не останавливаюсь. Ряд де-
виц смотрит на видавшую виды, но блестящую иномарку, наверное пытаясь
разглядеть хозяина, то есть меня. Впрочем, это нетрудно, ведь я разбил
именно пассажирское стекло. Пока ничего подходящего. А может, это я
привиредничаю оттого что волнуюсь? Въезжаю на площадь и усилием воли
останавливаюсь недалеко от стайки девиц в характерной одежде. Облока-
чиваюсь на пассажирское сиденье, чтобы позвать их ко мне. Еще большим
усилием воли я заставляю себя открыть рот и... и тут мой организм сыг-
рал со мной злую шутку. Из-за давно обожженных спиртом голосовых свя-
зок я не всегда могу говорить нормально, т.е. иногда начинал слегка
заикаться. Я не знаю, от каких внешних или внутренних обстоятельств
зависела нормальная речь, но сейчас я не мог произнести ни слова, из
сейчас горла выходили не совсем членораздельные звуки. Это мычание
проститутки не оставили без внимания и стали потешаться надо мной. Мои
нервы и так были на пределе, и тут пружина соскочила. Какой позор! а-
до мной смеются даже проститутки! Мне не могут помочь даже деньги. По-
чему я такой стеснительный и убогий? Меня либо презирают либо высмеи-
вают! Так зачем мне себя терпеть, сейчас сразу отмучаюсь! Я сунул руку
в карман, взялся за чеку, слегка дернул ее, но потом остановился. Я
уйду, а они что? Дешевые шалавы, могли бы хоть из-за денег не смеять-
ся! Взрывпакет из кармана, чека в одну сторону, взрывчатка в другую, в
ту, где скалили зубы торговки совственным мясом. И газ до отказа!
Женский визг на время заглушил громкий хлопок. У меня трясутся руки, я
чувствую как пульсирует кровь в висках. ужно уехать подальше оттуда,
поближе к метро. Приключений на сегодня хватит, хотелось как лучше,
получилось опять как всегда...
Какой-то дворик. Размыкаю проводки и глушу движок. Хорошая машина
BMW, жаль не моя. Ищу в машине чеку, но что-то не могу ее найти. у и
черт с ней, не нашел-значит не надо. В любом случае на фоне взрыва в
переходе это детский лепет, спишут на чеченов или на разборки. Выхожу
из машины и иду на большую улицу. Ювелирный магазин с услужливо-слаща-