"Н.Я.Дьяконова. Джон Китс. Стихи и проза" - читать интересную книгу автора

опыт и воспитание чувств, и нескончаемая исповедь, почти лишенная обычного,
даже неизбежного для исповеди эгоцентризма, и лаборатория творчества, и
автопортрет, тем более ценный, что вовсе не преднамеренный и не рассчитанный
"на публику".
Хотя нельзя согласиться с мнением Т. С. Элиота, будто Китс в стихах не
так велик, как в письмах, {Eliot Т. S. The Use of Poetry and the Use of
Criticism. Harvard Univ. Press, 1933, p. 91-93. См. также Елистратова А.
Эпистолярная проза романтиков. - В кн.: Европейский романтизм. М., 1973, с.
309-351; Allott M. John Keats. London, 1976, p. 48-54. (Writers and Their
Work).} но еще менее справедливо пренебрежение к ним. Они служат неоценимым
комментарием к личности и творчеству поэта, его современникам и к его эпохе.
Конечно, единственна и неповторима прежде всего поэзия Китса, но изучение
писем полнее раскрывает ее смысл и очарование. Не меньше, чем его стихи, они
покоряют целеустремленностью, неутомимостью и смелостью его исканий,
теоретических и художественных. И в тех и в других утверждаются новые формы
постижения действительности, новые стилистические принципы, резко
противоположные господствовавшим тогда эстетическим понятиям. Они строятся
на максимально конкретном описании любого предмета и вовлечении его в
возможно более широкую орбиту с помощью многочисленных, не лежащих на
поверхности ассоциаций. Эти ассоциации порождены силой воображения,
воспринимающего каждый предмет в контексте, который определяется единством
интеллектуальных и эмоциональных потенций поэта.
Упорные поиски Китса устремлены к истине и красоте: он пишет друзьям о
"бесчисленных соединениях и отталкиваниях", которые "возникают между умом и
тысячами его подсобных материалов, прежде чем ему удается приблизиться к
восприятию Красоты - трепетному и нежному, как рожки улитки". {Письмо
Бенджамину Роберту Хейдону 8 апреля 1818, с. 225. О развитии поэтического
чувства у Китса см.: Matihey F. The Evolution of Keats's Structural Imagery.
Bern, 1974, p. 240-244.} Китс верил, что подлинная сущность всякого явления,
его "истина", есть заключенное в нем прекрасное начало. Оно может быть
затемнено, скрыто от равнодушных глаз, извращено уродливыми
обстоятельствами, но оно неистребимо. Только увидеть его дано лишь тем, кто
обладает проникновенным творческим воображением. Им и суждено разгадать
скрытую красоту, т. е. сущность вещей.
Истинной сущностью человеческой души являются, с точки зрения Китса,
доброта, любовь, жажда истины, способность к радости и наслаждению. Но у
большинства современных людей, не ведающих иных страстей, кроме
корыстолюбия, и иных чувств, кроме мелких и дряблых, эта истинная сущность
предстает в искаженном виде. Поэт жалуется, что его душит отвращение при
мысли о пошлостях, которые ему приходится ежедневно выслушивать: "...озеро
прямо-таки заражено присутствием франтов, военных и модных дам - невежеством
в шляпках с лентами...". {Письмо Томасу Китсу 25-27 июня 1818 г., с. 229.}
"Боже милостивый! Нельзя обладать тонкой душой и быть пригодным для этого
мира". {Письмо Джону Гамильтону Рейнолдсу 22 ноября 1817 г., с. 209.}
Вспоминая о печальной судьбе Бернса, Китс говорит, что он тоже должен был
"притупить свою тонкость вульгарностью и сливаться с окружающим... Мы живем
во времена варварства". {Письмо Томасу Китсу 3-9 июля 1818 г., с. 231-232.}
Истинной поэзией будет, по мнению Китса, не та, которая ограничивает
себя "миром досягаемого", где нельзя найти проявлений гуманности,
терпимости, свободомыслия, глубины чувств, пылкого воображения, а та, что