"Н.Я.Дьяконова. Джон Китс. Стихи и проза" - читать интересную книгу автора

жизненной правде жертвовать поэзией. Печать болезненной двойственности лежит
на "Ламии" и проступает сквозь поэтические описания любви и красоты. Горькой
иронией окрашены пылкие признания Ликия, обращенные к змее, его мольбы
остаться с ним и приказать богиням-сестрам править звездным небом, сияя
серебром вместо нее. Он пьет до дна чашу ее красоты и не подозревает, что
чары ее бесовские, что она, несмотря на свой девичий вид, глубоко, до
"красной сердцевины души", сведуща в науке любви, в искусстве отделять боль
от блаженства, которые во всякой страсти тесно переплетены. С новой для
Китса психологической тонкостью подчеркнуто бессилие знаний и колдовства
Ламии перед лицом любви, заставившей ее рассудку вопреки покориться желанию
Ликия призвать толпу, а с ней Аполлония, в свидетели - и разрушители - ее
счастья. {См.: Little Judy. Keats as a Narrative Poet. Univ. of Nebraska
Press, 1975, p. 8789; Parsons С. О. Primitive Sense in "Lamia". Folklore,
London, 1977, vol. 88, p. 203210; Brisman L. Romantic Origins. London, 1978,
p. 60-66.}

* * *

Проявившаяся в "Ламии" неудовлетворенность миром воображения, сознание
его иллюзорности побуждают Китса обратиться к миру людей. Он знает, что
истинный поэт должен найти красоту в самой жизни, в ее крайностях уродливого
и прекрасного, но для этого надо было приблизиться к ее реальной,
общественной оболочке, к ее конкретным проявлениям. Во второй половине 1819
г. Китс стремился к этому, пробуя разные жанры, возвращаясь к эпосу
"Гипериона", к сатире (в стихотворении "Компания влюбленных" - "A Company of
Lovers", сентябрь 1819, и в неоконченной поэме "Колпак с бубенцами" - "The
Cap and Bells", ноябрь - декабрь 1819) {См.: Simpson D. Irony and Authority
in Romantic Poetry. London, 1979.}, к драматургии (фрагмент "Король Стефан"
- "King Stephen", ноябрь 1819). Однако до конца реальность остается для него
"потоком грязи, который уносит душу в ничто", как писал он в своем
программном стихотворении "Сон и поэзия" еще в декабре 1816 г.
Единственными признанными успехами этих тяжелых месяцев были
посвященный невесте сонет "Звезда" ("Bright Star", октябрь - ноябрь 1819)
{Датировка "Звезды" вызвала много споров. Ряд авторитетных критиков
(например, К. Л. Финни) относили его к весне 1819 г., но в 1970-х гг.
большинство критиков высказалось в пользу осени. Анализ "Звезды" см.:
Дьяконова Н. Я. Китс и его современен. М., 1973, с. 141-144.}, поразительный
по смелости образов и поэтических ассоциаций, по силе чувства, слитого с
глубокими раздумьями, и ода "К осени" ("То Autumn", сентябрь 1819).
Запечатлевая как будто лишь непосредственные наблюдения, она проникнута
зрелой мыслью и теплотой искренности. Особенная, щемящая прелесть
стихотворения заключена в том, что, хотя в нем воспроизведены лишь самые
обыденные явления сельской жизни, из тех, что сотни раз замечали все, они в
то же время изображены в неожиданном освещении, с неожиданной точки зрения,
по законам поэтического воображения и предстают перед читателями как бы
впервые. Обычное восприятие осени как поры уныния и угасания не
опровергается, но ощущается лишь смутно, отступая перед изобилием
прощального пира природы. Все стихотворение, как и другие великие оды,
строится на тонком, едва уловимом сопоставлении. Читатель узнает давно
знакомое и родное - и ошеломлен новизной; его захватывают расточительное