"Борис Дьяков. Повесть о пережитом " - читать интересную книгу автора

- Если умру, то от тоски по музыке... Во сне играю на рояле, во сне
слышу Чайковского, Шопена... Иногда не хочется просыпаться!
В лагере, по высокому указанию, Топилина не посылали на общие работы,
берегли его пальцы. Он хорошо справлялся с новыми для него обязанностями
лагерного фельдшера в корпусе Кагаловского. И здесь, в палате, едва встав на
ноги, помогал Радановичу с перевязками, уколами...
Однажды среди ночи зашел в палату дежурный фельдшер Конокотин. Все
спали. Я мучился бессонницей. Он присел на край койки.
- Знакома мне ваша фамилия... Скажите, не ваш родственник в двадцатых
годах был секретарем ЦК партии Белоруссии по пропаганде - Василий Дьяков?
- Да. Мой двоюродный брат.
Конокотин взволнованно поднялся. Потер ладонью щеку.
- Я при нем работал в отделе печати. Где он?
- Погиб... В тридцать седьмом.
Конокотин начал быстро ходить по палате. Задержался у окна, как бы
рассматривая морозные узоры на стекле, и снова подошел ко мне, протянул две
конфеты:
- Угощайтесь. В посылке получил...- Опять присел. - Я хорошо, очень
хорошо помню Василия Владимировича... Большевик с пятнадцатого года... От
одного заключенного я слышал... Он сидел с вашим братом на Печоре. Работали
оба молотобойцами в кузнице, жили в одной землянке... Слышал, что Дьякова
вызвали на переследствие...
Тогда я не имел сведений о брате. Уже значительно позже, когда
десятилетия отделили нас от катастроф тридцатых годов, я узнал, что Василий
шел под расстрел, не склонив голову. Узнал от Дмитрия Яблонского, бывшего
секретаря Орловского горкома партии. В 1925 году он возглавлял комсомольскую
организацию Якутии, а Василий работал секретарем Якутского обкома партии. В
мае тридцать седьмого они вновь встретились, но уже в камере Орловского
централа.
...Василия гнали по этапу из Минска в Москву (в Минске на него
"материал" набирали). Он вошел в камеру бодрым, жизнерадостным. Его окружили
арестованные партийные работники. Начали расспрашивать: не произошел ли
контрреволюционный переворот?
- Никакого переворота,- ровным голосом ответил он.- Товарищи, наша
правда самая святая. Не унывайте...
Ночью, когда все спали, Василий разговаривал с Яблонским:
- Неужели, Дима, ты ничего не понимаешь?.. Мы просто-напросто забыли о
политическом завещании Ленина... Идеалы Октябрьской революции бессмертны!..-
И добавил:- Человек не животное, кнут изобретен не для него...
- Василий,- говорил мне Яблонский1 [1 Д. П. Яблонский живет в Иркутске,
член КПСС, литератор (Эта и последующие сноски - автора).], - никогда не
скрывал своих мыслей, не мог, не хотел молчать, считал осторожность
подлейшей трусостью и, конечно, не удержался и на переследствии. Ежов понял,
что Василия, как и других арестованных ленинцев, не переубедишь...
...А тогда, в больнице, я ответил Конокотину:
- Знаю только, что еще в Воронеже Василий не ладил с Кагановичем...
Зимой двадцатого года на губернской партийной конференции выбирали делегатов
на Девятый съезд. Выдвинули и кандидатуру Кагановича, исполнявшего
обязанности председателя губисполкома. Василий выступил против Кагановича и
прокатили на вороных. Наверно, запомнил Васину подножку... Знаю еще... это