"Лен Дейтон. Мозг стоимостью в миллиард долларов ("Гарри Палмер")" - читать интересную книгу автора

что выпавший и готовый завтра же растаять, он напоминал ту информацию,
которой бойкие специалисты по связям с общественностью любят потчевать
журналистов. Он искрился, мягко кружась в воздухе, нежный и хрустящий,
словно только что доданные на завтрак кукурузные хлопья, припорошенные
сахаром. Снег падал на женские прически, и "Телеграф" опубликовал снимок
статуи с серебряными эполетами на плечах. Трудно было представить себе, что
этот милый снежок мог вызывать параноидальный ужас у руководства Британских
железных дорог. В то утро понедельника он скользкими нашлепками налипал на
каблуки, и сухие рыхлые пирамидки его сугробов украсили парадный вход в офис
на Шарлотт-стрит, где я работал. Я сказал "Доброе утро" Алисе, а она
ответила "Не давите на меня", что в полной мере дает представление о наших
отношениях.
Строение на Шарлотт-стрит - древняя развалюха, украшенная трещинами.
Бумажные обои вздыбились пузырями фурункулов, которые кое-где уже
прорвались, обнажая облупившуюся штукатурку. Пол украшали металлические
заплатки, прикрывавшие окончательно сгнившие половицы, менять которые уже не
имело смысла. На площадке первого этажа красовалась яркая надпись:
"Акме-фильм. Монтажная". Под ней изображался глобус, на котором еле
виднелись контуры Африки. Из-за двери доносились шум мовиолы, на которой
монтировался звук, и резкий запах клея для пленки. Следующую площадку
недавно выкрасили в зеленый цвет. Листок из блокнота с загнутыми углами,
висевший на двери, гласил, что за ней размещается "Б. Айзек, театральный
портной". В свое время это казалось мне довольно забавным. За спиной я
слышал пыхтение Алисы, которая взбиралась по лестнице, таща с собой солидную
банку "Нескафе". Кто-то в отделе отправки поставил граммофонную пластинку, и
бравурный марш в исполнении духового оркестра разнесся по всей лестнице.
Доулиш, мой босс, вечно жаловался на этот граммофон, но, по правде говоря,
даже Алиса не могла справиться с отделом отправки.
- С добрым утром, - сказала моя секретарша Джин, длинноногая девица
двадцати с лишним лет с высокими скулами и гладко зачесанными волосами.
Лицо ее обладало невозмутимым спокойствием, вызывавшим мысль о
нембутале; она обладала природным обаянием, ради которого и палец о палец не
ударила. Временами мне казалось, что я влюблен в Джин, равно как и Джин
иногда думала, что влюблена в меня, но почему-то наши чувства никогда не
совпадали.
- Понравилась вечеринка? - спросил я.
- Похоже, что ты-то веселился от души. Когда я уходила, ты приканчивал
пинту горького и вообще стоял на ушах.
- Преувеличиваешь. Почему ты ушла домой одна?
- Мне нужно было накормить двух голодных котов. И в постель я ложусь не
позже половины третьего.
- Извини. Очень жаль.
- Не стоит.
- Честно.
- Идти вместе с тобой на вечеринку - то же самое, что являться на нее
одной. Ты тут же куда-нибудь пристраиваешь меня и отправляешься болтать с
кем угодно, а потом удивляешься, почему я никого не знаю.
- Сегодня вечером, - пообещал я, - мы отправимся в какое-нибудь
спокойное место и пообедаем. Только мы вдвоем.
- Не получится. Сегодня вечером я даю у себя праздничный обед в честь