"Жерар де Вилье. Убить Генри Киссинджера! ("SAS")" - читать интересную книгу автора

скользкой. Разочарованный, он стал шлепать девушку по ягодицам, стараясь
привести в чувство. Что же с ней делать?
Неожиданно взгляд его упал на две сабли - семейную реликвию принца
Саида, - висевшие на стене. Глаза слуги загорелись зловещим блеском. Он
подошел и снял одну. Воровато оглядевшись, Жафар подкрался к обвисшему на
седле телу англичанки, поднял саблю и нацелился, чтобы точно опустить ее на
шею жертвы.


* * *

Оба черных гиганта бесшумно скользнули в комнату. Они проникли сюда
через стеклянную дверь, выходящую в сад, и застыли в неподвижности за
спиной палестинца. Белокурые пряди Мариетты повисли, как водоросли, словно
безропотно ожидали, когда на них опустится смерть. Негры прыгнули на убийцу
в тот самый миг, когда он, размахнувшись, опустил саблю, однако под
влиянием толчка она упала криво и не отсекла голову несчастной, а лишь
отрезала кусок щеки.
От страшного крика девушки кровь застыла в жилах Жафара. Но времени на
реакцию у него не оставалось: йеменцы пригвоздили палестинца к полу, потом
принялись топтать ногами.
Девушка поднялась шатаясь. Из разрубленной щеки ручьями текла кровь.
Словно безумная, она подхватила кусок отсеченного мяса и стала прикладывать
к зияющей ране.


* * *

Рядом с "бьюиком" проревел огромный грузовик, который мчался в
Саудовскую Аравию. Бутылка из-под виски почти опустела. Был почти час ночи.
Шейх Абу Чаржах, казалось, спал, откинувшись на спинку сиденья. Вот уже
двенадцать минут, как нет его верных стражей. Малко спросил:
- Что будем делать?
Золотые зубы блеснули в полутьме.
- Заставим его говорить.
- Но как?..
Шейх не успел ответить. Один из йеменцев подбежал к автомобилю,
наклонился к стеклу и, задыхаясь, начал что-то рассказывать хозяину. С
окаменевшим внезапно лицом тот толкнул плечом дверцу.
- Пошли! Скорее!


* * *

Хмель с палестинца соскочил и, сотрясаемый нервной дрожью, он стоял,
схваченный неграми с обеих сторон. Один из них вдруг ударил Жафара в живот,
и тот испустил пронзительный крик. Мариетта рыдала в кресле, прижимая к
щеке пропитанное кровью полотенце. Внезапно протрезвевший шейх смотрел на
палестинца с видимым отвращением.
- Грязная собака! - прорычал он. - Ты позоришь арабскую нацию.