"Джуд Деверо. Бархатная песня (Бархатная сага #3) [love]" - читать интересную книгу автора

вызвало в ней отвращения. Казалось, всю жизнь она мечтала, что подрастет,
прибавит в весе и формы станут округлыми. Однако к двадцати годам поняла,
что всегда будет плоскогрудой и узкобедрой. "По крайней мере, - подумала
она со вздохом, - мне не надо затягивать талию". Проходя через комнату
отца, она бросила на него быстрый взгляд - убедиться, что он еще спит, и,
подобрав подол шерстяной юбки, стала спускаться, пропустив четвертую
ступеньку, так как она была ужасно скрипучая.
Спустившись, Аликсандрия не решилась открыть ставни. Шум мог
разбудить отца, а ведь он сейчас так нуждался в отдыхе! Обогнув стол с
бумагой, чернильницей и наполовину составленным отцом завещанием, она
подошла к дальней стене и любовно взглянула на два висящих там музыкальных
инструмента. Жалость к себе из-за физического несовершенства тут же
растаяла, как только она вспомнила о музыке. В ее голове уже начал звучать
новый напев - нежная, веселая мелодия. Конечно же, это была любовная песня.
- Никак не можешь выбрать? - внезапно раздался голос отца, стоявшего
у нижней ступеньки.
Она тотчас же бросилась к нему и, обняв за пояс, помогла устроиться
за столом. Даже в темной комнате она без труда могла разглядеть синие
круги у него под глазами.
- Уж лучше бы тебе полежать. Чтобы сделать дневную работу, совсем не
обязательно подниматься до зари!
Задержав на минуту ее руку, он улыбнулся, глядя прямо в красивые
глаза дочери. Отец прекрасно знал, что она думает о своем миниатюрном, как
у эльфа, личике со слегка раскосыми фиалковыми глазами, крошечным носом и
небольшим округлым ртом, - он достаточно наслушался ее причитаний, но для
него все в ней было прелестно и мило.
- Ступай, выбери, какой из инструментов взять, и уходи, пока не
пришел кто-нибудь и не объявил, что ему позарез нужна песня о его новой
любви.
- Наверное, сегодня мне бы лучше побыть с тобой, - прошептала она, и
на лице ее отразилась озабоченность. За этот год у отца три раза сильно
болело сердце.
Аликс! - предостерегающе сказал он. - Не возражай, забирай инструмент
и уходи!
- Повинуюсь, милорд, - засмеялась Аликс, одарив его улыбкой, от
которой у него растаяло сердце. Уголки глаз у нее приподнялись, а губы
изогнулись, как лук Купидона. Быстрым, привычным движением она сняла со
стены длинную цитру со стальными струнами, оставив на месте псалтериум.
Повернувшись, она снова взглянула на отца:
- Ты уверен, что с тобой все в порядке? Не надо бы оставлять тебя
сегодня.
Не слушая, отец протянул дочери бювар. В нем находились ручка,
чернила и бумага.
- Я думаю, тебе лучше создавать музыку, чем сидеть дома с больным
стариком, Аликс, - предупредил он возражения. - Подойди ко мне. - И как
обычно отец стал заплетать ее длинные волосы в толстую косу. Волосы были
тяжелыми, густыми и совершенно прямыми, без какого-либо намека на
завитушки, а их цвет, даже на взгляд отца, был странным. Похоже было на
то, словно ребенок, собрав разноцветные нитки, бросил их на маленькую
головку девушки. Тут были золотые пряди, соломенные, медные, рыжие,