"Валерий Денисов. По кличке Боксер (Хроника времен культа личности) " - читать интересную книгу автора

частности, говорилось об абсолютной необходимости назначить Ежова во главе
органов внутренних дел, так как возглавляемый Ягодой ОГПУ отстает на четыре
года. Выходит, как виделось Зобину, все становилось на плановую основу: есть
отставание, значит, есть и план. А раз есть план, значит, должны быть и свои
ударники. Он, Зобин, должен значиться среди них. С приходом Ежова и впрямь
показатели "плана" полезли вверх. Машина уничтожения начала стремительно
набирать обороты. И в этом, тридцать седьмом году, репрессии достигли
апогея. Страна усилиями конъюнктурщиков от пропаганды виделась наводненной
шпионами, двурушниками, террористами. Громкие процессы, начавшиеся в Москве,
волнами расходились по стране. Но здесь, на периферии, все обстояло
значительно сложней. Зобин завидовал тем своим коллегам, чьим трудом
ставились столичные спектакли. Его восхищало, как в тяжких грехах
сознавались крепкие ленинцы, испытанная гвардия революции, сознавались не
только в мрачных застенках, но и на открытых процессах, где скрипели перья
зарубежных публицистов, где стрекотали камеры кинохроникеров разных стран.
То есть на виду и на слуху всего мира. Он не мог не знать, что сказывались
здесь "физические методы воздействия", но главное - кидался в московских
процессах почерк профессионалов следствия, психологов допроса, тех, чья
интеллектуальная софистика ускоряла созревание обвиняемых до необходимых
кондиций. У него не было под рукой таких сотрудников, которые могли бы
ставить психологические манки, позволяющие вести допрос в
искательно-добросердечном тоне, убеждающих в том, что у следователя одна
забота, как уберечь подследственного от наветов злобствующих недругов и
сделать его послушным своей воле, поймать в сеть. Не было у него под рукой и
мастеров, которые могли бы так повернуть ход следствия. Все чаще приходилось
пускать в дело костоломов. Один из них, так сказать, свежеиспеченный не без
его, Зобина, участия должен был сейчас появиться.
Несколько минут назад начальнику СПО сообщили, что Сатов чуть было не
угробил в своем кабинете подследственного. Того самого, Каландарова. Едва
врачи отходили. Вот-вот Сатов откроет дверь и сунется со своей тупой,
стянутой страхом физиономией. Что ему сказать? Что же ты, болван, творишь?
Трибунала захотел? У нас в кабинетах умирать не должны. Пусть в лагерях
дохнут, в тюрьмах, но не у нас. Бить можно, но умеючи. И обязательно в
присутствии коллег, чтобы могли подтвердить, что действовал ты в порядке
самообороны. Не получится из тебя следователь, придется гнать из органов
тебя. Так должен был сказать Зобин. Но когда посеревший от страха Сатов
предстал перед ним, произнес совсем иное:
- Ну и удары у тебя, дружок. Оставь тебя один на один с
подследственным, так ты сразу представляешь себя на ринге. Обязательно
добить человека хочешь. Нет, так дальше не пойдет. От самостоятельного
ведения следствия отстраняю тебя. Но будешь все время под рукой... Понял?
- И кабинет прикажете сдать?
- При чем здесь кабинет? - переспросил капитан. Но, догадавшись, что
все дело в амбиции этого нескладного сотрудника, засмеялся и добавил: -
Останется за тобой. Только не забудь повесить там боксерские перчатки.
Что делать, в отсутствие "профессионалов-софистов" Зобину приходилось
думать о костоломах.


7.