"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 3) " - читать интересную книгу автора

особом указе от 18 августа повелел Донскому войску "для наилучшего
обеспечения наших границ... выдвинуться за пределы области, заняв города
Царицын, Камышин, Балашов, Новохоперск и Калач в районах Саратовской и
Воронежской губерний".
Но под влиянием настроений фронта уже через месяц поколебалась и
твердость Круга, найдя отражение в закрытом заседании 18 сентября.
Одно из окружных совещаний внесло заявление: "Казаки на фронте ждут
мира или поддержки. Всякое замедление поведет к гибели казачества, а потому
совещание задает вопрос: 1) на какую и когда поддержку можно рассчитывать и
2) возможно ли добиться путем переговоров прекращения Гражданской войны..."
Атаман ответил, что дипломатические переговоры с Советской властью
ведутся через дружественную Украину и обещано содействие германского
командования... Что помогут добровольцы после освобождения Кубани... Что "ни
о какой гибели речи быть не может, казачество накануне победы...". Но,
"считаясь с усталостью казаков на фронте...", на севере приказано прекратить
наступление... Войска отойдут за укрепленную линию ("с проволочными
заграждениями") Богучар-Калач-Кантемировка, которую займет ("русская") Южная
армия... Так же будет устроено на северо-востоке... Словом, "мы переходим к
обороне, и она будет вестись главным образом артиллерией, пулеметами и
ружейными батареями. Войска перейдут почти к караульной службе..."{116}
Такими иллюзиями, стоявшими в полном противоречии со стратегией,
психологией и практикой Гражданской войны и передающими всю инициативу в
руки противника, приходилось донским генералам успокаивать нервы
представителей на Круге и воинов на фронте. В этом отношении положение мое
было неизмеримо легче, чем атамана: Добровольческая армия, по крайней мере,
основные ее части, шли беспрекословно туда, куда я ее вел.
Всю осень тем не менее на Донском фронте продолжались бои, временами с
большим напряжением. На севере донцы овладели городами Калачом и Павловском.
В половине сентября большевики крупными силами перешли там в
контрнаступление от станицы Таловой, но были разбиты генералом
Гусельщиковым. Серьезные недоразумения между "главкомом" Подвойским и одним
из видных красных начальников Сиверсом подорвали положение Подвойского и
повели к прекращению задуманной здесь наступательной операции. В начале
августа большевики повели наступление и от Царицына и оттеснили генерала
Мамонтова за Дон. Но, подкрепленный крепкими частями - пластунской бригадой
и конной дивизией из состава Молодой армии, в сентябре Мамонтов вновь
подошел к самому Царицыну; в начале октября царицынская "тройка"
(Сталин-Минин-Ворошилов) посылала в центр отчаянные телеграммы, считая
положение города безнадежным... Их выручило, однако, прибытие из
Ставропольского района "стальной" дивизии Жлобы. Жлоба, много раз терпевший
неудачи в боях с добровольцами и не ладивший с северокавказским
командованием, бросил тайно фронт и пошел к Царицыну. Реввоенсовет "за
преступное, самочинное, губительное для дела революции оголение фронта"
объявил Жлобу "вне закона", причем "каждый честный гражданин Советской
республики обязан (был) его расстрелять без промедления..."{117} Но роль,
сыгранная Жлобой под Царицыным, очевидно, примирила с ним Советскую власть,
так как имя его еще не раз потом встречалось в оперативных сводках. Под
угрозой охвата своего правого фланга дивизией Жлобы донцы вновь принуждены
были отойти к Дону.
В то время, как на фронте Дона шла борьба с перемежающимися приступами