"Антон Иванович Деникин. Очерки русской смуты (том 3) " - читать интересную книгу автора

группы Боровского, на юго-востоке - конницу Покровского. На этот раз
совершенно растаявшие полки 2-й и 3-й дивизий не выдержали и опрокинутые и
преследуемые противником поспешно уходили на северо-запад, остановившись
только на высоте селения Пелагиады. Конница Улагая отошла к Дубовке. Части
Покровского были также несколько потеснены.
Отбиваясь от наступавших большевиков с перемешанными остатками своей
дивизии и ведя их лично в контратаку, доблестный полковник Дроздовский был
тяжело ранен в ступню ноги... Пал сраженный пулей в висок командир
Корниловского полка полковник Индейкин...
Ввиду пассивности большевиков на западном их фронте генерал Врангель,
оставив против него часть сил, с четырьмя полками кубанцев{112} свернул на
Ново-Марьевку, ударил в тыл наступавшей там левой колонне противника и,
отбросив его к северо-востоку, занял вновь монастырь и предместье,
оставленные дроздовцами.
Наступила ночь. На севере все стихло, но на юге и западе шел еще
сильный огонь...
Прорыв удался. Большевики вырвались из кольца. Образовав новый фронт по
линии Дубовка (южнее) - Михайловское - Ставрополь - гора Базовая, они
поспешно стали перебрасывать свои тылы в направлении Петровского...
Еще из Невинномысской я и старшие кубанские начальники снеслись
телеграфно с кубанским правительством по вопросу об отсрочке открытия
Краевой Рады, назначенного на 28 октября, до окончания Ставропольской
операции, чтобы дать возможность кубанским начальникам, избранным членами
Рады, принять участие, по крайней мере, в первых ее шагах... Это предложение
вызвало возмущение в рядах Черноморской группы и обвинение командования в
саботировании Рады. Кубанское правительство не сочло возможным отложить
открытие Рады. Частное совещание ее 27-го постановило лишь в программу
первых дней включить вопросы внутреннего распорядка, а торжественное
заседание в моем присутствии назначить на 1-е ноября.
Считая весьма важным в политическом отношении мое обращение к Раде до
начала ее работ, я в ночь на 1-е решил поехать на несколько часов в
Екатеринодар. Во время произнесения мною в Раде речи пришла телеграмма, что
бригада 1-й конной дивизии генерала Бабиева ворвалась в Ставрополь... Это
известие, которым я поделился с Радой, вызвало бурную радость всех
собравшихся... Той же ночью я вернулся в Пелагиаду. Оказалось, что генерал
Бабиев занимал 1-го вокзал, но противник остался еще в городе, и только
пополудни 2-го при поддержке Самурского и 1-го Кубанского стрелковых полков
и броневиков 1-й конной дивизии удалось окончательно овладеть городом.
Ставрополь был взят. Большевики оставили в нем 21/2 тысячи
непогребенных трупов и до 4 тысяч невывезенных раненых. На дверях лазаретов
были надписи: "Доверяются чести Добровольческой армии..." Они могли
рассчитывать на безопасность своих раненых. Мы - почти никогда. Во всяком
случае, наши офицеры, попадавшие в руки большевиков, были обречены на
мучения и верную смерть.
Но большевики, понесшие огромные потери, проявили все же упорство
необыкновенное, 3-го я двинул войска в наступление на восток, и в тот же
день большевики тоже перешли в наступление, опять оттеснив наши части,
действовавшие севернее Ставрополя, и оказывая вместе с тем упорное
сопротивление Казановичу у Надеждинского. Четыре дня еще шли бои возле
Ставрополя, и только 7-го путем полного напряжения сил наша атака лучших и