"Генерал А.И.Деникин "Очерки Русской Смуты" (Том второй)" - читать интересную книгу автора

польский гарнизон получил распоряжение об уходе из Быхова, и начальник
польской дивизии прибыль к нам в тюрьму со своим недоумением. Все это
заставляло нервничать быховских заключенных; генерал Корнилов слал в
Ставку грозные и резкие послания; было заявлено, что увод поляков и
Текинцев, а также перевод в Чериков равносильны выдаче нас на самосуд
черни, что из Быхова мы не уйдем и не остановимся перед вооруженным
сопротивлением, оставляя последствия его всецело на совести начальства
Ставки.
Ставка нервничала еще более. Генерал Дитерихс (генерал-квартирмейстер)
присылал от себя и от имени начальника штаба успокоительные заверения,
29-го октября он, между прочим, писал генералу Лукомскому: "увод Текинцев
- вымысел. Пока мы здесь с Духониным, этого не будет; и для того, чтобы
сохранить текинскую охрану как у вас, так и у нас, мы согласились на
уступку влияниям со всех сторон (что было необходимо для данного момента)
временно взять комендантом этого субъекта...*74 С поляками вышло
недоразумение... Будьте покойны". В конце он прибавлял: "Ради Бога,
желательно смягчать выражения генерала Корнилова, так как они
истолковываются в совершенно определенном смысле. Сегодня в Минске
вспышка, т. к. разнесся слух, что генерал Корнилов бежал. Из-за этого на
весь сегодняшний день невероятно осложнилась обстановка на Западном
фронте, и нам не пропускают ни одного эшелона, то есть потерян еще один
день".
В лице Духонина, ставшего фактически Верховным главнокомандующим,
Керенский и революционная демократия, представленная комиссарами и
комитетами, нашли действительно тот идеал, который они долго и напрасно
искали до тех пор. Духонин - храбрый солдат и талантливый офицер
генерального штаба принес им добровольно и бескорыстно свой труд,
отказавшись от всякой борьбы в области военной политики и примирившись с
ролью "технического советника" - той ролью, которую революционная
демократия мечтала навязать всему командному составу. Судьба как будто
хотела, чтобы и этот последний опыт подчиненного сотрудничества с
революционной демократией быль произведен над умирающей армией - опыт,
оказавшийся наименее удачным. Духонина никто из них не заподозривал в
малейшем отсутствии лояльности. Он не препятствовал продолжавшимся
упражнениям новоявленных творцов "революционной армии", хотя и не облекал
свое отношение к ним в пафос и ложь Брусиловской тактики.
Духонин стал оппортунистом раг ехсеllеnсе. Но в противовес другим
генералам, видевшим в этом направлении новые перспективы для
неограниченного честолюбия или более покойные условия личного
существования, - он шел на такую роль заведомо рискуя своим добрым
именем, впоследствии и жизнью, исключительно из-за желания спасти
положение. Он видел в этом единственное и последнее средство.
Взаимоотношения Быхова и Могилева (Ставки и "Подставки", как острили в
Совете)
были поэтому весьма оригинальны. Ставка несомненно сочувствовала в душе
корниловскому движению. Духонин и Дитерихс испытывали тягостное смущение
неловкости, находясь между двух враждебных лагерей. Сохраняя полную
лояльность в отношении к Керенскому, они в то же время тяготились
подчинением ему и отожествлением с этим лицом, одиозным для всего русского
офицерства; их роль - наших официальных "тюремщиков" также была не