"Генерал А.И.Деникин "Очерки Русской Смуты" (Том второй)" - читать интересную книгу автора

труда), не сведущие в делах своего ведомства. Ф. Кокошкин в московском
комитет парии к. д.
говорил "за месяц нашей работы в правительстве совершенно не было
заметно влияние на него Совдепа... Ни разу не упоминалось о решениях
Совдепа, постановления правительства не применялись к ним"... И внешне
взаимоотношения изменились: министр-председатель не то избегал, не то
игнорировал Совет и Центральный комитет, не появляясь на их заседаниях и
не давая им, как раньше, отчета.*2 Но борьба - глухая, напряженная
продолжалась, имея ближайшими поводами расхождение правительства и
центральных органов революционной демократии в вопросах о начавшемся
преследовании большевиков, репрессиях в армии, организации
административной власти и т. д.
Верховное командование занимало отрицательную позицию как в отношении
Совета, так и Правительства. Как постепенно назревали такие отношения,
говорилось в 1 томе. Оставляя в стороне детали и поводы, обострявшие их,
остановимся на основной причине: генерал Корнилов стремился явно вернуть
власть в армии военным вождям и ввести на территории всей страны такие
военносудебные репрессии, которые острием своим в значительной степени
были направлены против советов и особенно их левого сектора. Поэтому, не
говоря уже о глубоком политическом расхождении, борьба советов против
Корнилова являлась, вместе с тем, борьбой их за самосохранение. Тем более,
что давно уже в руководящих органах революционной демократии
капитальнейший вопрос обороны страны потерял свое самодовлеющее значение
и, по свидетельству Станкевича, если иногда и выдвигался в Исполнительном
комитете на первый план, "то только как средство для сведения других
политических счетов". Совет и Исполнительный комитет требовали поэтому от
правительства смены Верховного главнокомандующего и разрушения
"контрреволюционного гнезда", каким в их глазах представлялась Ставка.
Керенский, фактически сосредоточивший в своих руках правительственную
власть, очутился в особенно трудном положении: он не мог не понимать, что
только меры сурового принуждения, предложенные Корниловым, могли еще, быть
может, спасти армию, освободить окончательно власть от советской
зависимости и установить внутренний порядок в стране. Несомненно
освобождение от советов, произведенное чужими руками или свершившееся в
результате событий стихийных, снимавших ответственность с Временного
правительства и Керенскагр, представлялось ему государственно-полезным и
желательным. Но добровольное принятие предуказанных командованием мер
вызвало бы полный разрыв с революционной демократией, которая дала
Керенскому имя, положение и власть и которая, не взирая на оказываемое ею
противодействие, все же, как это ни странно, служила ему хоть и шаткой, но
единственной опорой. С другой стороны, воcстановление власти военного
командования угрожало не реакцией - об этом Керенский часто говорил, хотя
вряд ли серьезно в это верил - но, во всяком случае, перемещением центра
влияния от социалистической к либеральной демократии, крушением
социал-революцюнерской партийной политики и утратой преобладающего, быть
может и всякого, влияния его на ход событий. К этому присоединилась и
личная антипатия между Керенским и генералом Корниловым, из которых каждый
не стеснялся высказывать подчас в весьма резкой форме свое отрицательное
отношение один к другому и ожидал встретить не только противодействие, но
и прямое покушение с противной стороны. Так генерал Корнилов опасался