"Ирина Денежкина. Дай Мне! " - читать интересную книгу автора

машины. Машина мужчину красит. Прибавляет значительности.
Тем временем подошли все остальные: какие-то незнакомые мне мальчики,
девушка с головой, похожей на яйцо, облепленное светлыми волосами и Нигер.
Тот самый, с цепью. Это, видимо, не входило в планы Волковой, так что весь
оставшийся вечер она просуществовала с кислой миной.
Мы гуляли до "Озерков" и обратно, пили пиво, а потом пошли в парк за
железнодорожным полотном и компания Дени принялась петь песни. Разожгли
костёр. Девушка пискливым голосом пела: "Это мир, здесь живу я. Здесь живёшь
ты и наши друзья..." и щипала гитару. К Волковой привязался невысокий
плечистый Миша. Я сидела напротив них на скамейке. Деня взял гитару.
- ...Что ж ты смотришь так пристально? Не твоя я теперь. За два года я
встретила очень много парней...
Я встала и ушла за какой-то куст, так как пиво неудержимо рвалось
наружу. Потом пошла обратно и увидела поодаль компании на берегу
широкоштанинную фигуру. Фигура принадлежала Нигеру.
- Привет ещё раз, - чересчур весело сказала я, глядя на него пьяными
глазами.
"В те-мноте очертанья тают, тают, тают в темноте-е. Я ищу губами губы,
только понимаю, что не те..."
Не помню, каким образом всё случилось, но через минуту я была в
Нигерских объятиях, он дышал мне в лицо, приоткрыв губы. Потом поцеловал.
Крыша подождала чуток и съехала. Нигер оказался сильным, приятным на ощупь,
как молодой конь. Наглость, смешанная с детскостью хлынула на меня из его
глаз и я, прощально булькнув, утонула в ней. Другими словами, целовались мы
с Нигером до тех пор, пока на нас не набрёл Миша, собравшийся пописать. Миша
вежливо ойкнул и удалился. Мы с Нигером бухие обалдело уставились друг на
друга, потом пошли к костру.
Волкова, подлая рожа, всё поняла и многозначительно мне подмигивала до
посинения, как контуженная. А Деня как ни в чём не бывало пел песню за
песней - и все по-солдатски жалостливые, мол, бросили меня
бедного-несчастного все на свете. Но глаза всё равно полны пофигизма. Я так
не смогла бы всё время. Я не могу ко всему относиться ха-тьфу, потому что не
знаю чего-то такого, за что можно спрятаться. А Деня знает, всех своих
убитых друзей. Были и нет. На его глазах. И поэтому в глазах пусто.
Он пел и смотрел на меня. А я - на него. И думала: "В голове моей
бар-рдак!"...
...Пришла домой опять поздно. Опять началось: "Сколько можно? Ночь на
дворе, а она ходит неизвестно где! Последний раз чтоб такое было!" Я
кивнула. А что ещё делать? Не обещать же в самом деле, что буду рано
приходить. Не буду ведь.


Всё прах и суета сует.
Всё ложь и... полнейший бред!
Всё - крик порвавшейся струны.
Весь мир сегодняшний - о, сны...
Сны ни о чем,
Сны ради сна...