"Галина Демыкина. Птица" - читать интересную книгу автора

и улыбнулась еще шире. Ее что-то веселило в нем. - Ну, ну, - сказала она
примирительно. - Я непременно сперва погляжу. - И уже от двери добавила: -
Давай уговоримся так: ты будешь вести себя разумно, заниматься и так далее,
а я буду в полном восторге от твоей Люси. Идет?
Алексей насупился. Он знал мамины переходы от серьезности к шутке, но
прежде это не касалось его так остро. И так не смущало. Он, похоже, очень уж
выдал себя.

***

Деревья и кусты, что росли возле больничного корпуса, покрылись
листьями и сделали улицу за решеткой почти невидимой. И все же Люся всегда
садилась на скамейку спиной к улице. Зачем ей эти встречи? Зачем? И потом,
ей вовсе не хотелось, чтоб женщина присылала к ней "Митю". Ни за что! Нет!
Но то, что отец знал: она, его Люська, больна, - и не шел, сокрушало
душу.
- У вас что-то анализы стали хуже, моя девочка, - сказал ей пожилой
врач во время обхода. - Вы не позволяете себе сладкого? Нет? И ничто вас
особенно не волнует? Или есть неприятности?
Люся не знала, как ответить, но врач понял что-то свое и прописал ей
валерьянку с пустырником.
- От состояния нервов тут зависит добрая половина дела, - сказал он.
Врач был серьезный человек. В свое время он внимательно расспросил
Люсю, чем она болела, как росла, кто ее родители и как складывалась жизнь в
последние годы. Он, собственно, застал ее врасплох, потому что она не
помнила своих болезней, а о родных говорить не хотела. Вот и получилась
картина безмятежной жизни. И все же его мягкая речь и внимание, что-то
расковали в ней, выпустили на волю затаенное, скрытое от себя, будто
сказали: ты представляешь ценность, ты сама, твое тело, жизнь твоей души. И
Люська, вернувшись после этого опроса, долго плакала. Точно так же, как
всегда плакала после ухода Алексея. При нем смеялась, радовалась, даже
озорничала (убегала, например, провожать его в своем махровом халате с
территории больницы), а когда он уходил - плакала. А чего так - и сама
понять не могла. Не оттого, что жаль расставаться - это само собой, но было
и еще что-то.
- Люсианда! - подходила к ней Тамара. - По-моему, эльфам необходимо
высморкаться. - И подавала свой носовой платок.
Ей, этой Тамаре, одной-единственной, Люська как-то сказала об отце.
(Алексею пока не решилась.)
- Хм, - сказала она, - а отец-то у меня в бегах.
- Как это?
- А просто. Невозвращенец. Обежал к одной красотке да там и остался.
Тамара поняла, покачала головой:
- Я так и думала, что ты в жизни не только порхала по цветам.
И, как нарочно, то, что случилось, непременно должно было произойти при
Тамаре.
Было дождливое воскресенье. Люся даже не ждала, что кто-нибудь
прорвется к ней сквозь эти потоки. Мог бы, пожалуй, только Алексей, но они
уговорились, что по воскресеньям он не ходит - ведь его пропустят в любой
день.