"Галина Демыкина. Птица" - читать интересную книгу автора

У Люси влажнеют глаза. Они вообще теперь на мокром месте.
- Спасибо. Скажите спасибо.
Мама заволновалась:
- Может, мне пора, доченька? А то ведь по-одному разрешают.
- Нет, нет, мам, посиди. Знаешь, как я рада!
Люську продолжала нести, качать волна легкости.
С тех пор как ушел отец, ее преследовало недоброе ощущение внутренней
зависимости от матери: то было жаль ее, то вдруг душила обида: "Из-за тебя,
из-за тебя все!", то мучило сознание своей вины за меньшую, - ох, меньшую! -
любовь, чем к отцу; то восхищало мужество матери, ее жизнестойкость и рядом
обида, что вот дочка-то ей не больно дорога. Сложное, постоянно меняющее
окраску чувство, которое, пожалуй, не назовешь любовью. Зависимость.
Постоянная эмоциональная зависимость. И это мешало свободно дышать. А теперь
вот - ничего такого! Мать. Часть дома. Может быть, подружка. Хорошо, что она
есть. Вот сидит рядом - и это тоже хорошо.
- А глазки-то у тебя веселые, доченька. Я с доктором поговорила, он
сказал - теперь уж не опасно. Только надо остерегаться. И укол придется
делать каждый день. Велел, чтобы ты научилась.
- Научусь. Как бабушка?
- Окончено свидание, - возвестила пожилая сестра. - Прошу
посетителей...

Все посторонние ушли из палаты. В больнице, как в поезде,
родственники - посторонние ("просим провожающих..."). Люся вздохнула с
облегчением: устала. А вот Алексей не ушел. Потому что он не посторонний. Он
как сидел весь этот час возле столика дежурной сестры, так и остался.
Красивая сестричка Оля, сдавая смену, заглянула ему в глаза:
- Может, проводишь?
- В следующий раз, ладно?
Алексей сам удивлялся на свою занудную положительность, - только и
стучит в голове: "Люся, Люся..." Он боится уйти домой, а вдруг тут
что-нибудь...
- Если есть возможность, подежурьте, это не повредит, - сказала ему та
самая женщина-врач, которая со шприцем и содовым раствором. И добавила: - А
ведь мы с вами спасли вашу сестренку!

***

Возле больницы много деревьев и кустов. Они не больничные, они деревья
вообще, потому что были здесь до всяких домов. Это их потеснили, а не они
выросли рядом.
После врачебного обхода Люська в длинном махровом халате вышла под эти
деревья и кусты. Здесь происходило то, на чем редко задерживаются людские
глаза: коричневые лапы почек размыкались и выпускали на свободу беловатый
лист. Он потому был беловатый, что принадлежал возлеоградной акации, которая
к осени обрастает стручками-свистульками. Над головой с шорохом толкались в
рост беспомощно-светлые листья тополя, падали его пустые почки, бархатились
под ногами бордовые червячки его цветов... И что-то звенело, звенело в
воздухе, и Люсе казалось, что там, возле древесных корней и стрельчатой
травы, маленькие зеленые трубачи, бесшумные и таинственные, точно гномы,