"Алла Демидова. Бегущая строка памяти " - читать интересную книгу автора

Ахматова писала, что не верит, когда в воспоминаниях появляется прямая
речь. А мне кажется, что в памяти иногда очень точно фиксируется какая-то
фраза или ответ. И именно прямая речь - самая достоверная деталь
воспоминаний. Остальное - ощущения, они окрашены сегодняшним днем, а фразу
из прошлого не окрасишь.
Но даже когда возникает картинка прошлого, когда уходишь по коридору
назад, на это наслаивается сиюминутная жизнь. Я сейчас вспоминаю прошлое, но
в то же время раздражена неприятным телефонным разговором и помню, что мне
через час надо уходить. А в подсознании постоянно свербит будущая работа
бунинские "Темные аллеи". Это наслоение времени и ощущений в обычных
воспоминаниях передать практически невозможно.
Кстати, "Темные аллеи" - это тоже воспоминания, но записанные
литературно, в стиле больших мастеров. Эти длинные фразы не столько
воссоздают картинку, сколько дают наслаждаться вязью пера. Но это ощущение
получаешь при чтении, а когда их произносишь, восхищение письмом теряется.
Тем не менее я стараюсь интонацией и какими-то нужными мне акцентами
воссоздать для зрителей бунинскую картинку. Но: эту мою картинку будет
разрушать режиссер, который видит "Темные аллеи" по-своему. И до окончания
работы меня больше всего беспокоит - чье видение возьмет верх. Ведь
написанное и сказанное и переведенное на экран - это не одно и то же.
Это волнение, эта боль от работы, наверное, будет возникать у меня еще
не раз. Ведь и сейчас я вспоминаю какие-то свои промахи и неудачи
многолетней давности. Но вспоминаю так, как будто это случилось только что.
И я начинаю стонать, "я стенаю" - как писал Толстой в дневниках. Иногда я
невольно начинаю стонать вслух, и дома меня спрашивают: "Что?", я говорю:
"Что-то вступило в спину". А на самом деле это я ощущениями перекинулась в
прошлое...

* * *

...У меня сегодня съемка, а вечером спектакль. Встаю в 6.30 утра, хотя
я гипотоник и утром до 12-ти вялая, ничего не соображаю и не умею. В 8 часов
я уже сижу на гриме. В основном всегда гримируюсь сама, не доверяя гримерам.
Ненавижу этот процесс ужасно. Каждый раз забываю, с чего начать. Пытка
продолжается часа два. Потом на площадке, долго и нудно переругиваясь с
режиссером и другими актерами, разбиваем сцену на мизансцены и планы.
Объявляется перерыв.
Я не обедаю во время съемок, поэтому в перерыве опять сижу в гримерной
как неприкаянная, в тяжелом парике, стянутая корсетом. Болит голова. После
перерыва опять долго собираются, раскачиваются, потом снимают не мои планы.
Я жду. Приблизительно за сорок минут до конца смены приступают ко мне.
Ставят свет. Болят глаза. Я уже устала от ожидания и бездействия. Помреж
посматривает на часы - я опаздываю на спектакль. Наконец - хлопушка. Снимают
очень трудный для меня кусок, со слезами, с переходом настроения. Конец. На
бегу сбрасываю костюм, парик, почти не разгримировываюсь - некогда, - бегу
на спектакль. В машине перебираю в уме только что отснятый кусок и с ужасом
понимаю, что сыграла его не так, как нужно и как бы хотела. В самом мрачном
настроении влетаю в театр. "Вишневый сад". Опять грим, костюм, парик.
Перед началом спектакля, когда мы все стоим за кулисами, лихорадочно в
уме перебираю всю роль, особенно останавливаясь на трудных для меня кусках