"Валентина Демьянова. Пиковый Интерес" - читать интересную книгу автора

утверждает, что я ужасно правильная, скучная и нудная. Может со стороны так
оно и выглядит, но я-то знаю, что семейный авантюризм присущ и мне. Просто
у меня больше здравого смысла и он не позволяет этой фамильной черте
проявиться во всей красе. Однако, времени разглядывать себя и придаваться
печали не было, поэтому я швырнула в сумку права и покинула квартиру.
Моя старенькая "копейка" сиротливо жалась к забору в ряду с
блестящими иномарками всех весовых и денежных категорий. Выглядела она на
их фоне сиротски, одно счастье- у меня не болела голова по ночам, что на
нее кто-нибудь позарится и угонит. Я вырулила со двора на Покровский
бульвар и направилась в сторону Чистых прудов.
Приближался конец рабочего дня пятницы и машины шли по бульварному
кольцу сплошным потоком. Служивый и коммерческий люд заканчивал трудовую
неделю и стремился вырваться из душного, раскаленного знойным июньским
солнцем центра в прохладу дач и садовых участков. Машина, весь день
простоявшая на солнце, напоминала жарко натопленную печь, до предела
опущенные стекла облегчения не приносили: над улицей висел плотный чад из
выхлопных газов и испарений от разогретого асфальта. Нахально лавируя между
нервно сигналящими машинами, я настырно пробивалась к театру "Современник".
Благополучно миновав светофор на Покровке, счастливо избежав пробки в
начале Чистопрудного, я, наконец, свернула на Макаренко и оказалась в
районе своего детства. Раздраженный, гудящий поток машин остался за спиной,
а меня обступила тишина московского переулка с его узкими тротуарами и
редкими прохожими, неторопливо бредущими по своим неотложным делам. Я
прибавила скорости, благо машин здесь было мало, пронеслась мимо дома
бывших поликаторжан, свернула на Машкова и затормозила перед большим серым
зданием. Толкнув тяжелую дверь, я ступила в мрачную прохладу подъезда и
стала подниматься по истертым ступеням на второй этаж. Перед знакомой с
детства высокой двустворчатой дверью я остановилась, достала из сумки
зеркало и критическим взором оглядела себя. Вид утомленный, но достаточно
уверенный и жизнеутверждающий, а что внутри все корчится от многолетней
тоски и усталости, показывать совсем не обязательно. Меньше всего на свете
мне сейчас хотелось расстраивать деда. Решительно тряхнув головой и отогнав
ненужные мысли, я нажала кнопку звонка и прислушалась. Какое-то время за
толстой дверью была тишина, потом послышались тяжелые шаркающие шаги,
звякнула цепочка и в проеме двери возникла высокая сутулая фигура деда.
Облаченный в вытертую домашнюю куртку, из-под которой виднелся ворот
белоснежной рубашки, он был, как обычно, тщательно выбрит и распространял
вокруг себя крепкий запах одеколона. Я нацепила на лицо свою самую
жизнерадостную улыбку и бодро сказала:
- Привет, дедуля! Как ты тут поживаешь?
Он привычно поцеловал меня в подставленный лоб и отступил в сторону,
пропуская в квартиру:
-Нормально! Проходи!
Я проследовала за ним в самый конец длинного, сплошь уставленного
стеллажами с книгами, коридора и вошла в кабинет.
По правде говоря, кабинетом эта комната служила только до смерти
бабушки, после ее кончины дед полность перебрался сюда и она стала местом
его постоянного обитания. Все свое время он проводил за огромным
двухтумбовым письменным столом. Если не просматривал газеты, то работал над
своими мемуарами, конца-края которым не предвиделось, а если уставал