"Виктор Делль. Скалы серые, серые..." - читать интересную книгу автора

скотина. Потому что, если кто попадал в трясину, назад не возвращался. Лишь
в одном месте у воды белела песчаная полоса. Над этой полосой высился крутой
склон холма. Но чтобы добраться от основания холма до песчаного берега,
большое искусство требовалось. Склон холма скатывался в трясину. Трясина
тянулась до зарослей чахлого осинника, с которого, собственно, и начинался
песчаный берег. "Человек, ежели он нормальный, разве может на Злыдень-озеро
ходить?" - резонно спрашивали люди. Сами же и отвечали, что нет, не может, а
ежели ходит, то не чисто все это и не обротень ли новый поселенец.
Во все времена в этом болотно-озерном краю, где по весне или в период
затяжных летних дождей ни конному не проехать, ни пешему не пройти, людям
жилось трудно. Тяжко давался хлеб, достаток. Разные суеверия, наоборот,
приживались легко. Их здесь родилось множество. Верили в чертей, в леших.
Точно знали, кто чист, кто нечист - водит дружбу с дьяволом. За годы
Советской власти жизнь в поселке стала значительно легче. Советы дали людям
твердые заработки, изничтожив перекупщиков, но нет-нет да и вспомнят старое,
не удержатся, расскажут такое... Да еще на свидетелей сошлются, на тех якобы
людей, которые не дадут соврать.
Не к ночи будь помянута, расскажут, жила в нашем поселке
Настастья-странница. Странницей ее прозвали давно, когда ходила она на
богомолье к святым местам. Так вот, даже такая богомолка и та душу свою
дьяволу продала. Не буду врать, не знаю, как там у нее получилось, только
перестала она ходить по святым местам. В то же лето предупреждение ей от
господа вышло - молния в саду у ней яблоню разворотила. На второй год молния
опять в ее сад попала. Сарай сгорел. Да как! Вспыхнул снопом соломенным.
Сгорел сарай, а на его месте камень черный объявился. Не простой камень. По
ночам от него свист исходил. Ей-богу! И растительность стала изводиться на
ее дворе. Деревья, трава, кустарник какой - все повысыхало. Дом ее на бугре
как раз стоял, веришь-нет, облысела земля. А скотина какая, та, наоборот, в
рост пошла. Тут все поняли - сроднилась Настасья с чертом. Сторониться ее
начали. Она в отместку залютовала. Высохла к тому времени, ну чистая
деревяшка суковатая, солнцем выжженная. А как обернется вороной - и пошла!
Не приведи господи! На дворе ночь черным-черна, а ей самое раздолье. Летает.
Ты видал когда, чтобы птица по ночам летала? То-то. Самые что ни на есть
черные ночи выбирала. Скотину во дворах стала изводить. Вскоре и сама
сгинула. Пошла на Злыдень-озеро, да и не вернулась. Со Злыдень-озера и
раньше, было дело, не возвращались. Только после Настасьиной гибели над тем
озером в самые-самые ночи, особенно под святые праздники, карканье слышится.
Не веришь - сходи. Ты не пойдешь, а постоялец Кузовлевой ходит. Нечисто
здесь, то-то!
Такой вот человек, постоялец Кузовлевой, обратил внимание на мальчишку.
Долго с матерью Вовкиной разговаривал, убеждал ее в чем-то. Взял в конце
концов Вовку под свою опеку.

* * *

Каждую пятидневку под выходной Володька уходил на рыбалку. Он и раньше
любил посидеть с удочкой не столько из-за рыбы, сколько из-за того, что один
на один у реки остаешься. Привык он к одиночеству. Но если раньше удил он
рыбу возле поселка, то теперь уходили они с Семушкиным с вечера на
Злыдень-озеро. Шли не с пустыми руками. Каждый раз Семушкин захватывал с