"Сэмюэль Дилэни. Пересечение Энштейна" - читать интересную книгу автора

между шипов. Они часто растут на голых камнях. Возле них нельзя
останавливаться. Плотоядны.
Чуть позже я присел отдохнуть на плоский, покрытый трещинками, кусок
гранита. Улитка шевелила рожками - глаз в крохотной лужице величиной с мою
ладонь. А через полчаса я пробирался по каньону. Небо стало темнеть. Уже в
глубоких сумерках я увидел в скале вход в пещеру и, решив тут
переночевать, нырнул в нее.
Особый запах человека и смерти. К лучшему. Хищные животные избегают
таких мест. Пол, покрытый землей, заросший мхом. Снаружи наступила ночь,
затрещали сверчки и завыли осы. Я не стал играть, мне было хорошо в
темноте. Тут же я обнаружил рельсы и пошел по ним, нащупывая металл рукой
среди мусора, рассыпанных листьев и веток. Потом стал спускаться вниз по
длинному тоннелю. Я хотел уже остановиться, откатиться к стене, где было
посуше, и заснуть... Но рельсы вдруг оборвались.
Я вскочил.
Свистнул в мачете. И долгое эхо отозвалось справа: там был
бесконечный тоннель. Слева звук отражался быстрее: что-то вроде комнаты. Я
пошел налево и через минуту ушибся о дверной косяк.
В комнате передо мной внезапно вспыхнул свет. Сенсорные датчики до
сих пор были чувствительны. Решетчатые стены, синий стеклянный пульт,
медные провода освещения, кабинеты и телевизионный экран на стене. Когда
здесь спокойно работали люди, цвета обстановки были приятными для глаз и
складывались в узоры. От этих узоров во мне звучала музыка. Люди,
исследовавшие подобные пещеры, рассказывали мне об этом. Два года назад я
ходил в одну из пещер и научился слушать эту музыку.
Цветное телевидение было определенно веселее нашего ужасно
раскованного генетического метода репродуцирования. Эх, хорошо. Это
любимый мир.
Я сел за пульт и стал нажимать клавиши, пока одна из них не щелкнула.
Экран замигал, засветился и брызнул цветами.
Потом все на экране замерло. Я нашел массу кнопок и стал нажимать на
все подряд... так я мог слушать музыку меняющихся цветов. И только я
поднес мачете ко рту, как что-то произошло.
Смех.
Сначала я подумал, что это мелодия. Но это был человеческий смех. И
на экране, из хаотического мерцания цветов выплывало чье-то лицо. Это была
картина. Не замечая остального, я смотрел, как из отдельных точек и
оттенков, переплетений мелодии рождалось лицо. Среди этого визуального
буйства - лицо Челки.
Но смеялся другой человек.
Челка растворилась. На экрана возникло другое лицо: Навозник. Снова
странный смех. Неожиданно на одной стороне экрана появилась Челка, а на
другой - Навозник. В центре появился смеющийся юноша, и смеющийся явно
надо мной. Картина очистилась и заполнила всю комнату. Позади юноши были
разукрашенные улицы, блестящие развалины стен, заросшие травой. И все это
освещало бледное солнце на сетчатом небе. На фонарном столбе сидело
какое-то создание с плавниками и белыми жабрами и красной ногой царапало
ржавчину.
Юноша, красноволосый - краснее, чем братья Блой, краснее, чем
насыщенная кровь - смеялся, потупив глаза. Его ресницы были золотистыми.