"Максим Дегтярев. Моролинги ("Редакция" #2) " - читать интересную книгу автора

формулами. Тридцать страниц в общей сложности. А вот ответ на вопрос,
сколько жен мог иметь фараон Тутмос Третий. Вероятно, для игры это очень
важно. Смотри, Хью, вопросец еще хлестче: правда ли, что у древнеегипетских
богов было принято состязаться друг с другом в... ну, грубо говоря, кто кем
овладеет. Крепко так, по мужски. И Корно описывает какую-то историю про Хора
и Сета - древнеегипетские боги, очевидно. А Цанс отвечает, что, мол,
нечасто, но случалось. Например, как раз с этими Хором и Сетом.
- Твой Корно сдвинулся на почве неуемной страсти. Не удивлюсь, если в
конце концов выяснится, что убил его все-таки Амирес, приревновав к
какому-нибудь Хору или Сету.
- Или к Цансу. Надо бы с ним побеседовать. Он не сотрудник "Виртуальных
Игр", поэтому на рекомендации Краузли можно наплевать.
- Разумно, - согласился Ларсон. - Поеду-ка я домой. В "ШДТ" можно и
дома поиграть. Прежде, чем встречаться с Цансом, не забудь поставить в
известность Шефа, а то мало ли что...
Он стал собираться домой, а я направился к Шефу за разрешением на
встречу с Казимиром Цансом.

5

Ученый секретарь кафедры Динамического Моделирования, мадемуазель Ливей
переключила экран компьютера со скучных графиков и таблиц на грандиозную
панораму зарождавшейся Вселенной и погрузилась в игру.
Обращением "мадемуазель" Жанна-Мария-Виолетта Ливей была обязана трем
вещам. Во-первых, несмотря на свои тридцать девять с хвостиком (хвостик
тщательно скрывался под слоем недорогой косметики) она никогда не была
замужем. Во-вторых, ее друзья и коллеги не смогли прийти к единому решению,
которое из трех имен: Жанна, Мария или Виолетта использовать в качестве
повседневного обращения.
И, наконец, в-третьих, и это пожалуй самое главное: так изящно и
непринужденно грассировать в любом слове, где едва есть намек на звук "р", в
Фаонском Университете не умеет никто. Раз в детстве заслышав, что "она умней
чем красивей", Жанна-Мария-Виолетта смирилась с уготованной ей ученой
судьбой. Научная карьера шла ни шатко ни валко, и подлинной страстью
мадемуазель Ливей стали компьютерные игры.
В этот полуденный час на кафедре кроме нее никого не было. С
непослушными галактиками Ливей справлялась одной левой, попутно прихлебывая
горячий чай из высокого граненого стакана в серебряном подстаканнике,
который она не опуская держала в правой руке. Десяток поколений ее предков
по женской линии держали этот старинный подстаканник именно так: двумя
пальцами за ручку, оттопырив далеко мизинец и уперев его в первую справа от
ручки, выпуклую драконью мордочку - такие мордочки, в числе восьми штук,
украшали основание подстаканника. Поэтому первая справа от ручки мордочка
сверкала ярче ядра новорожденной галактики в то время, как остальные
мордочки были тусклыми и потемневшими от времени, как какие-нибудь, так и не
ставшие галактиками, туманности.
- Похожа на пьяного осьминога, - указал я мадемуазель Ливей на
новорожденную галактику.
Ливей вздрогнула от неожиданности, ибо я подкрался к ней сзади вполне
беззвучно. Стакан в подстаканнике дернулся, и порция горячего чая оказалась