"Константин Дегтярев. Киллеръ для венценосной особы " - читать интересную книгу автора

Петр Иванович ждал продолжения еще минуты три, затем сделал робкий шаг
к выходу. Старичок приметил это и, не вставая с места, произнес самым
невинным тоном:
- Показать?
Петр Иванович почувствовал, как его сердце отчего-то громко застучало,
а на лбу выступил пот. Он облизнул пересохшие губы и прошептал:
- Да, конечно... Оружейник неожиданно ловко нырнул под стол и вернулся
оттуда с длинным брезентовым свертком. Развязав пару веревочек, он бережно
опустил на полированную поверхность стола холодно блеснувший в свете
люминесцентной лампы клинок. "Настоящий" меч оказался совсем простым, без
особых украшений, с довольно потертой ухватистой кожаной рукояткой. Рукоять
венчал небольшой металлический шарик со стеклянными окошками: сквозь одно из
них Петр Иванович сумел разглядеть нечто белое: то ли кусочек кости, то ли
зуб; сквозь другое - прядку волос или, может быть, клочок пакли.
- Вот это - меч, - благоговейно произнес старик и без всякого усилия,
одним непринужденным движением кисти вывел клинком замысловатую фигуру,
нечто вроде неправильного конуса, - видали, какой баланс? Что вы хотите -
копаный...
- Какой-какой?
- Настоящий значит. Из земли выкопанный.
Петр Иванович уважительно посмотрел на старичка. Судя по всему, он умел
не только на табуреточке посиживать.
- А что, острый он?
Старик усмехнулся и почти без нажима провел ногтем вдоль лезвия. На
ногте осталась белая полоска, тонкая, словно от бритвы или только что
наточенного кухонного ножа для разделки мяса.
- Да что толку, что острый? Можно и китайский перочинный ножик заточить
как бритву. Можно и травинкой порезаться. Дело-то не в этом.
- А в чем дело?
Старик подумал, как будто соображал, стоит ли тратить время на
дальнейшие объяснения, и, кажется, решил, что не стоит. Вместо ответа он
буркнул нечто невразумительное и снова сел на свою табуретку, положив меч на
колени.
Петр Иванович некоторое время постоял, завороженно созерцая оружие.
После демонстрации фехтовальных пассов у него не возникало ни малейших
сомнений в "настоящести" меча, да и само слово "настоящий" внезапно
приобрело особенный, глубинный смысл, невыразимый обыкновенными словами. Он
ждал, что старик вот-вот скажет что-то очень важное, но тот упрямо молчал,
задумчиво поглаживая морщинистой рукой голубоватую сталь. Затянувшаяся пауза
начинала тяготить. И все же Петру Ивановичу казалось, будто старик не
сообщил чего-то важного. Вспомнив странную привычку дедушки говорить
вдогонку, он сделал демонстративный шаг к выходу. Однако уловка не удалась:
старик не сказал ни слова: сидел себе на табуреточке, прикрыв глаза, как ни
в чем не бывало. Тогда Петр Иванович решил, что аудиенция закончена,
вспомнил про Аньку, оставленную на стенде, и заторопился; однако на самом
пороге ему все-таки удалось придумать уместный вопрос.
- Как его зовут?
- "Дюрандаль", - торжественно провозгласил оружейник, - хорошо, что вы
спросили.