"Константин Дегтярев. Киллеръ для венценосной особы " - читать интересную книгу автора

Он чувствовал себя как минимум царем, даже в каком-то смысле деспотом.
Диктатор - вот хорошее слово. Следует заметить, что в раннем детстве, когда
нормальные дети мечтают о карьере космонавта или пожарника, Петру Ивановичу
казалось чрезвычайно завидным положение диктатора Самосы - был когда-то
такой деятель на каком-то острове в Африке. Конкретный мужик в темных очках
и сам по себе производил впечатление; но куда больше вдохновляла его
должность: "диктатор". Это тебе не какой-нибудь президент или
премьер-министр, в одном только звании Самосы власти ощущалось больше, чем
во всех титулах на земле. Скорее всего, столь яркое восприятие слова
"диктатор" Петру Ивановичу обеспечила ярая нелюбовь к диктантам, привитая
школьной учительницей словесности. Возможность что-то диктовать самому
казалась ему тогда верхом всех мыслимых полномочий. Конечно, Варвара
Степановна не принадлежала к клану Самосы, но командовала так, что тоже мало
не казалось. С той самой поры, с уроков русского языка, снедала Петра
Ивановича жажда власти, но только этой ночью ему удалось сделать первый
живительный глоток. Диктатор, властелин, победитель расцветал в его душе с
каждым царственным шагом по ковролину.
Проходя мимо экспозиции туристической фирмы, Петр Иванович зашел
полюбоваться попугаями, которые смотрелись очень эффектно в синеватой ночной
подсветке. Тут же захотелось проверить гипотезу насчет крокодила из болотца.
После случая с мешком для переноски трупов Петр Иванович уже не доверял
глазам своим, ему страстно захотелось узнать, настоящий крокодил или нет.
Болотце отделялось от публики толстой стеклянной стенкой; сбоку Петр
Иванович нашел дверку, а рядом, на столе, - связку ключей. Подобрав за пару
минут нужный ключ, он открыл дверь, вошел и тут же шлепнулся,
поскользнувшись на мокром камне. Коньяк, добавляя тяги к приключениям,
все-таки не увеличивает ловкости. Петру Ивановичу даже в голову не пришло
представить себя со стороны - голого, в искусственном болотце, в обнимку с
крокодилом, и потому он отнесся к своему падению без должного чувства юмора,
разразившись длинным, подчеркнуто нецензурным комментарием. Рептилия
разочаровала: холодная, неподвижная - однозначно муляж.
"Почему ж они дверку тогда запирали?" - мелькнула в голове Петра
Ивановича здравая мысль. И тут же он понял - почему.
Из угла, прямо на него, раскручиваясь, словно часовая пружина, и
раскрывая по ходу движения громадную пасть, метнулась здоровенная змея
камуфляжного окраса. Петр Иванович в панике вскочил, однако снова неловко
наступил на что-то скользкое (на сей раз - на крокодилью спину) и опять
рухнул в воду. Змея обрушилась сверху, удивив тяжестью своего
сворачивающегося смертоносным штопором тела. К счастью, Петру Ивановичу
удалось ухватить ползучего гада за "горло" (или как там у змей называется
место, где начинается голова?) и сдавить его мертвой хваткой. В отместку
змей принялся оборачиваться вокруг ноги, да с такой силой, что Петру
Ивановичу почему-то вспомнилась прочитанная в детстве книжка про инквизицию.
В этой книжке главную положительную героиню собирались пытать железным
сапогом с гайками, стягивающими ногу, но так почему-то и не собрались.
Ощутив нечто подобное на собственном опыте, Петр Иванович искренне за нее
порадовался, но за себя - испугался и потому стиснул гадине шею с таким
остервенелым усилием, что в животном тут же что-то хрустнуло; оно обмякло и
медленно раскрутилось обратно - тяжеловесной, висящей безжизненной плетью
докторской колбасой в синюге.