"Даниэль Дефо. Счастливая куртизанка, или история жизни и всевозможных превратностей судьбы мадемуазель Де Бело, впоследствии именуемой графиней де Винцельсгейм германской, она же особа, известная во времена Карла II под именем леди Рокс" - читать интересную книгу автора

новый друг прогуливался по саду, весьма, надобно сказать, запущенному и
заросшему сорняками - мне ведь не на что было нанять садовника, который
привел бы его в порядок или хотя бы вскопал грядки и посадил репу и морковь
для моего собственного потребления. Осмотрев сад, он вошел в дом и послал
Эми за садовником. То был бедный человек, Который некогда помогал нашему
слуге. Хозяин мой распорядился, чтобы он привел сад в порядок. Все это
заняло около часу времени.
Я же той порой оделась, как могла лучше. Тонкое белье у меня еще
сохранилось, но вот убрать голову представлялось много труднее - вместо лент
у меня оставались одни обрывки, к тому же у меня не было ни ожерелья, ни
серег. Все это давно ушло в обмен на хлеб. Как бы то ни было, все на мне
было чистое, сидело хорошо, нигде не морщило, и я вышла к нему в таком виде,
в каком он за последнее время не привык меня видеть. Перемена эта не
ускользнула от его глаз; прежний облик мой был столь скорбный и безутешный,
сказал он, что ему было больно на меня смотреть. И он стал подбадривать
меня, уговаривая не падать духом, ибо он надеется поставить меня на ноги,
сказал он, так чтобы я никому ничем не была обязана.
Последнее, возразила, невозможно, поскольку я всецело буду обязана
благодарностью ему; ведь никто из моих родственников, сказала я, или не
могут или не хотят сделать для меня то, о чем он говорит.
- Ну, что же, моя вдовушка, - (так он меня назвал, да я и была
вдовушкой в самом жестоком значении этого грустного слова).- Что же? Тем
лучше - следовательно, кроме Меня, вы не будете обязаны ничем и никому.
К этому времени поспел обед, и Эми стала накрывать на стол. Хорошо, что
у нас был всего один гость к обеду, а то у меня на все про все оставалось
шесть тарелок да два блюда. Впрочем, мои дела ему были прекрасно известны, и
он умолял меня не стесняться, а довольствоваться тем, что у меня есть. Он
надеется, прибавил он, что со временем увидит меня в лучших обстоятельствах.
А сейчас он пришел не угощаться, а угощать, и, кроме того, по возможности
утешить меня и подбодрять. И в самом деле, речи его дышали веселостью и
радушием и были для меня целительнее любого бальзама.
Итак, мы сели за стол. Я уже год, как, можно сказать, забыла, что такое
обед, и уж во всяком случае не едала такого прекрасного мяса, как эта
телячья нога. И я и мой гость, мы оба изрядно поели, причем он заставил меня
выпить с ним три-четыре бокала вина. Словом, я воспрянула духом и
почувствовала радость, какую давно уже не испытывала. Я не только
приободрилась, но по-настоящему развеселилась. Ему же все это было
чрезвычайно приятно.
Мне и в самом деле, сказала я, есть чему радоваться - ведь он явил мне
такую доброту душевную да еще подал надежду подняться из самого страшного
состояния, в какое только может попасть женщина. Его речи, сказала я,
возродили умершую было душу к жизни, исцелили ту, что была на краю могилы. Я
еще не имела времени, заключила я, обдумать, как мне его отблагодарить за
все, и могу лишь обещать, что буду помнить его благодеяния каждый час моей
жизни, до самого конца.
На это он возразил, что ему большего и не нужно; сознание того, что ему
удалось вызволить меня из беды, сказал он, будет служить ему лучшей
наградой; он рад, что мог оказать услугу той, чья душа способна ощущать
благодарность; он поставил себе за цель, как он выразился, сделать все,
чтобы вывести меня из нужды. В заключение он просил меня подумать самой, чем