"Даниэль Дефо. Радости и горести знаменитой Моллль Флендерс, которая..." - читать интересную книгу автора

полезно для моего воспитания, что лучше и вообразить нельзя: дочерей моей
хозяйки обучали танцевать, говорить по-французски и писать; обучали их также
музыке; так как я всегда была с ними, то вместе с ними и училась; и хотя ко
мне не были приставлены учителя, однако я при помощи подражания и расспросов
научилась всему, чему их учили при помощи наставлений и указаний; словом, я
научилась танцевать и говорить по-французски не хуже их самих, а пела
гораздо лучше, потому что у меня был хороший голос. Я не могла так быстро
научиться играть на клавикордах и на спинете, потому что у меня не было
своего инструмента для упражнений и я могла заниматься только урывками,
когда не играли барышни; но все же я научилась играть вполне сносно, так как
под конец барышни обзавелись двумя инструментами, то есть и клавикордами и
спинетом, и сами стали давать мне уроки. Что же касается танцев, то они
просто не могли не обучить меня контрдансу, потому что я всегда была нужна
для пары; и вообще их готовность обучать меня всему, чему они сами
выучились, ничуть не уступала моей охоте учиться у них.
Таким образом, я пользовалась всеми выгодами воспитания, которое
получила бы, будь я такой же барышней, как и те, с которыми я жила; и кое в
чем я имела над ними преимущество, даром что они стояли выше меня по
положению; природа наделила меня дарами, которых никаким богатством не
приобрести. Во-первых, я была гораздо красивее их, во-вторых, лучше сложена
и, в-третьих, лучше пела, то есть голос у меня был лучше; надеюсь, вы мне
поверите, что высказываю я не свое мнение, а мнение всех, кто знал ту семью.
Со всем тем я не чужда была тщеславия, свойственного нашему полу: мне
хорошо было известно, что все меня считают хорошенькой или, если хотите,
красавицей, и я сама вполне разделяла это мнение и в особенности любила
слышать его от других, что случалось часто и доставляло мне большое
удовольствие.
До сих пор, как видите, жизнь моя текла без особых происшествий; я не
только жила в прекрасной семье, всеми уважаемой за добродетель, скромность и
другие хорошие качества, но и сама слыла девушкой рассудительной, скромной и
добродетельной, какой и была на самом деле, к тому же я не имела еще повода
направлять свои мысли в другую сторону и познать искушение порока.
Но то, чем я так тщеславилась, стало моей гибелью или, вернее, причиной
ее было мое тщеславие. У моей покровительницы было двое сыновей, юношей
весьма даровитых и отменно воспитанных, и, на свое несчастье, я с ними была
очень хороша, они же обошлись со мной совсем иначе.
Старший, большой весельчак, одинаково хорошо проводивший время в
столице и в деревне, хотя и совершал по легкомыслию дурные поступки, но
благодаря большой опытности дешево расплачивался за свои удовольствия. Начал
он с того, что расставил мне пагубную ловушку, в которую попадаются все
женщины, то есть при всяком случае замечал, какая я хорошенькая, какая
милая, какая грациозная и тому подобное; и делал он это преловко, умел
заманивать женщин в свои сети так же, как куропаток; говорил эти вещи не
мне, а сестрам, улучая минуту, когда я была недалеко и наверное могла
услышать его. Сестры вполголоса останавливали его: "Те, братец, она тебя
услышит; она в соседней комнате". Тогда он начинал говорить тише, делая вид,
будто попался впросак, и признавался, что поступил нехорошо, потом, словно
забывшись, снова возвышал голос, а я, в восторге от его слов, жадно к ним
прислушивалась, как только представлялся случай.
Наживив таким образом удочку и легко найдя способ забросить ее на моем