"Ирина Дедюхова. О человеках-анфибиях" - читать интересную книгу автора

а? А то чо-то, товарищ Мерзляков, весь вы зеленый какой-то...
Спустя месяц после этого разговора в дальнем море Валя-дусик и
Валя-котик, независимо друг от друга, заскочили в гастроном-стекляшку. А там
практически в тот день ничего не было, кроме богатого улова, засоленного
согласно ГОСТам на сейнерах "Петропавловск-Камчатский" и "Писатель Лев
Толстой". Вся рыба уже приобрела серебристо-стальной цвет с квелым отблеском
возле сломанных плавников. Вот оба мужика мимо дум тяжких и купили по
селедочке к ужину, вспомнив, что как раз намедни их хмурые тещи синхронно
доставили им по чувалу картошки из деревенских погребов. И, глядя на
селедку, плававшую в коричневом кровянистом рассоле, оба даже подумали так с
удовольствием: "Вот сейчас мы вашу картошечку, Елизавета Макаровна, и
оприходуем!" К слову сказать, тещи тоже были у них полными тезками.
И представляете, через девять месяцев после того достопамятного ужина с
селедкой каждая из Лен родила по мальчику. Хорошенькие такие пацанчики
получились! Щечки розовенькие, ручки в перевязочках, голосенки
требовательные, а глазки острые такие, голубенькие. Причем, так похожи были
друг на друга, так похожи! Ладно, что ни дусик, ни котик домами не дружили и
сынков своих промеж себя не сравнивали. Да и некогда им было тогда очень. В
профкоме обоим Валентинам ордера на квартиры дали (совмещенный санузел,
кухня пять квадратов, одна комната проходная), грамоты за предновогоднюю
вахту и премии по пятнадцать рублей.
Единственное, что не совсем устраивало тогда наших осчастливленных
дусика и котика, был торжественный переезд обоих Елизавет Макаровн в город
"на первое время поводиться". Тещи с деревенской простотой расположились в
новых квартирах под бельевыми веревками c одинаковыми раскладушками цвета
хаки. Оставив на соседок в родной деревне по корове, каждую из которых,
естественно, звали Зорькой, они очень переживали, конечно. Все ночи напролет
из-за переживаний они вздыхали и скрипели своими милитаристическими
раскладушками, но назад не торопились. Тут уж совершенно излишне упоминать,
что их соседок обе деревни промеж себя кликали не иначе, как Свистоболками.
И как-то раз, торопливо купая внуков перед программой "Время", обе
Елизаветы Макаровны крикнули своим дочерям: "Ленка! Нет, ты глянь, зараза,
что у нашего Женечки выросло! Ты врачихе давно его показывала, ась?"
У обоих младенчиков за ушками наметились такие пипочки со щелкой
посередке. Навроде прыщиков. А сами ушки немного покраснели вроде как от
раздражения. Ленки так и сказали своим матерям, что поменьше бы они в телик
пялились, а не жалели бы присыпки на родных внуков.
Это Ленки так родных матерей уесть хотели. Хотя Елизаветы Макаровны
действительно излишне увлеклись тогда романтической телевизионной историей о
необыкновенно красивом человеке-анфибии. Скрывали они эту привязанность,
боролись с ней, стесняясь признаться в этом даже соседкам с нижнего этажа
Эмилиям Фабрициевнам. Втайне обе Елизаветы Макаровны думали, что внуки у них
будут совершенно необыкновенные - человеки-анфибии! А за ушами у них не
диатез вовсе, а розовенькие жабры проклевываются. Они стали любить обоих
Женек еще больше, передавая им нерастраченную нежность к далекому и
несчастному человеку-анфибии...
Невзирая на тайные пристрастия разных Елизавет Макаровн к молодым людям
атлетической наружности с неправильным устройством верхних дыхательных
путей, жизнь шла своим чередом. Народец вокруг шустрил, добывал ковры,
хрусталишко по мелочи, стенки и шубы котиковые своим супруженицам, а в