"Ирина Дедюхова. Мы сидим на лавочке" - читать интересную книгу автора

История и без того получалась удивительно глупая. Трое парней,
упакованных под полную завязку, пользовались услугами одной девушки,
торговавшей шашлыками на точке, принадлежавшей через подставное лицо папе
одного из этих ребят. Девушка никуда не смогла поступить учиться и, не
смотря на свой веселый образ жизни, несколько комплексовала перед школьной
подружкой - скромной невзрачной студенткой техникума. А той, наоборот,
хотелось отведать кусочек запретного плода жизни шашлычницы. Ей нравилось
стоять у прилавка подруги, когда та громко хохотала с тремя красивыми
парнями. И когда ее позвали на чей-то день рождения на дачу у озера, то
она, наверно, подумала, что
и ей, наконец, улыбнулась удача. Вот только почему-то ее школьная
подруга сразу заперлась в бане со своим другом, оставив юную протеже на
закуску двум в дымину пьяным парням.
Хиля собрала вещи покойной, аккуратно уложила их для экспертов, и,
пока Леха крутил руки именинникам, осмотрела место происшествия. Было
видно, что хозяева съехали с дачи до весны - на кровати, где истязали
покойную, не было даже матраса. На обоях виднелись выцветшие квадратики от
вывезенных ковриков, а стол поражал скудостью сервировки.
-- Все, хана этому делу, - сумрачно сказал ей Леха на обратной дороге
в город.
-- Так все ясно, вроде. И эти козлы не отпираются, - возразила Хиля.
- Это ты тут в прострации ходила, а опера сказали, что все материалы и
задержанных Приходько к себе требует, прокурорский надзор осуществлять.
Деток этих не в капусте нашли, тут тебе и горком партии, и райпотребсоюз. А
тот ханыга, что в бане со своей бабой отсиживался, так он вообще сын
судмедэксперта из области. А потом снова начнут всех собак на ментуру
вешать. Нет, делу - хана!
И сколько таких ханыжных дел уже повидала Хиля за время своей работы!
Подчерк Приходько был известен на всю округу. Шашлычницу и ее кобеля
выпустят, конечно, до суда. Горкомовского паренька освободят прямо в зале
суда, выделив из дела какую-нибудь бытовуху. Потом дело отправят на
доследование, потом оно потеряется, а потом выпустят и последнего
насильника. А к Хиле опять так и будет полгода таскаться мать потерпевшей,
ругая ее матом через мутное стекло дежурки: "Сука ментовская! Жидовка! Всех
отпустила! Они же мне в лицо смеются! Как мне жить-то теперь?"
Если б знать, как жить, так что же и не жить? А откуда бы знала это
Хиля, разве она жила? И после этого дежурства Хиля впервые осталась пить
водку с Годуновым.

* * *

Вспугнули Клавкино счастье. Оно, счастье-то легким на подъем
оказалось. Уезжал Миша в Чернобыль с розами на щеках, а вернулся, когда
Клава уже Петюнечку родила, так весь серый какой-то, даже глаза выцвели.
Работать он почему-то совсем не мог, он и шабашки забросил. А месяц спустя
у него стремительно стали выпадать волосы, и первыми поредели его густые
девичьи реснички. Перед Новым годом его положили в больницу, и он радовался
только тому, что теперь его не заставят работать, что в больнице ему можно
будет лежать на кровати сколько угодно. Так он устал, так измаялся
сердешный, что Клава, забирая его тело из больничного морга, порадовалась