"Холодная Зима (Агония 2)" - читать интересную книгу автора (Werewolf)ПРИКАЗ23 июля 1972 года N 276 Во исполнение распоряжения Совета Министров СССР от 15 июля 1972 года ПРИКАЗЫВАЮ: 1. Начальнику Главного разведывательного управления Генерального штаба Министерства обороны СССР генералу армии Ивашутину П.И. откомандировать генерал-лейтенанта Горина В.В. в распоряжение министра обороны СССР вплоть до особого распоряжения. Министр обороны СССР А. Гречко Стало уже общим местом распространяться насчет немощности старцев Политбюро, в золотой фонд советского юмора вошли и "гонки на лафетах" и "Политбюро решило почин вчера умершего товарища Суслова энергично поддержать". Но никто не задумывался над зловещей периодичностью происходящих на советском политическом олимпе смертей. А ведь для опытного человека это все не выглядело анекдотом. Люди уходили один за другим, большинство – при очень странных обстоятельствах. Кого-то дискредитировали политически, кого-то убирали физически. Начиная со второй половины семидесятых годов смерть, словно навязчивая черная собачонка преследовала кремлевскую и околокремлевскую элиту… Политическая игра Андрей Антонович Гречко – Ты ужинать будешь? – Отстань! Клавдия Владимировна, жена всесильного министра обороны тяжело вздохнула. С мужем приходилось нелегко – вот и опять он черный как туча. – Если будешь – скажи, я подогрею… – Отстань, тебе говорю!! – заорал маршал – Детей бы постыдился… – проговорила женщина, закрывая за собой дверь кабинета Маршал Советского Союза Андрей Антонович Гречко невидящим взглядом проводил жену, достал из стола бутылку "Хванчкары", налил бокал, выпил залпом, не чувствуя вкуса. Хотел налить еще, но передумал. Убрал бутылку в стол. Напиваться не время. Не время… В последнее время нервы маршала были на взводе, от того он и срывался в семье, а иногда и на работе. Съезд партии прошел тяжело, а подготовка к нему – еще тяжелее. Маршал Гречко был в армии с 1919 года и один из немногих помнил, что происходило в конце тридцатых годов. Пережив это страшное время, он сделал для себя единственный вывод: армия в политику лезть не должна. Не должна! Ее дело – охранять Родину, политикой пусть занимается кто-то другой. Иначе – стоит только встать на эту скользкую дорожку, и того и гляди закончится новым тридцать седьмым годом, а то и чем похуже. Нет уж, увольте. Но теперь уже было ясно, что в стране раскол, особенно сильно проявилось это при подготовке к съезду. Все эти намеки, визиты в министерство… Особенно усердствовал председатель КГБ Юрий Андропов, которого Гречко ненавидел, как и всех комитетчиков. Расплодились… Андропов штат раздул – под полмиллиона. Чем занимаются – непонятно. Офицеры, мать их. На полигон бы всех. Ненавязчиво ему давали понять, что надо выбирать – с кем ты, кого поддерживаешь. А Гречко выбирать не хотел – о чем и дал понять ясно и недвусмысленно. Но "подходы" не прекращались. И еще это долбанное медицинское обследование – причем не в собственном, армейском госпитале, а почему то в четвертом управлении Минздрава, обслуживающем ЦК. Неужели копают, сейчас найдут какую-нибудь болячку и – на пенсию, в группу генеральных инспекторов. А нового министра обороны – выберет Юра Андропов. Ну, уж нет… Маршал взглянул на часы – почти двенадцать. Зря на Клаву наорал, зря… И идти будить как-то неудобно. Можно и здесь, на диване лечь. А утром поговорить, извиниться… Да, так и надо поступить. Но утром маршал Гречко не проснется… Боец советской армии с 1919 года, министр обороны СССР, маршал Советского Союза, Андрей Антонович Гречко умрет 26 апреля 1976 ночью, во сне. Умрет внезапно, неожиданно, без каких-либо видимых причин, установить причину смерти так и не удастся. Следующим министром обороны, нарушая традиции, станет не боевой офицер, а технарь, специалист по системам вооружения, Дмитрии Федорович Устинов, закадычный друг председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова. Но армией все равно кто-то должен командовать – и поэтому на посту начальника генерального штаба останется генерал армии Сергей Леонидович Соколов… Картинки из прошлого Владимирская область 20 августа 1972 года Забрызганный грязью пожилой, одышливый ГАЗ-69, прозванный в народе "Козел" с военными номерами проскочил тихий уездный городок на рассвете. На часах было чуть больше семи, и городок только просыпался. Каменным был только центр, а все окраины состояли из деревянных домов с приусадебными участками. Слышалось мычание коров, небо было чистым от облаков, обещая хороший, погожий денек. Как раз для уборки хлеба. Газик наматывал на коленвал километр за километром, сидящий за рулем человек в старой военной форме без погон довольно улыбался, оглядывая окрестности. Примерно в таком же месте прошла его молодость, и сейчас он с удовольствием смотрел на важно идущих к пруду гусей, идущую к колонке старушку с коромыслом, заброшенную и заросшую бурьяном церквушку. Остановиться бы… Вдохнуть чистый деревенский воздух, послушать утреннюю перекличку петухов… Нельзя… Выбравшись за город, "Козел" бодро побежал по асфальтированной дороге, по обе стороны которой росли стеной высокие тополя. Вот и нужный поворот, за которым дорога резко шла под уклон. Человек не сдержался, заглушил мотор, вышел из машины, постоял, вслушиваясь в тишину. Внизу, под горой по обе стороны только что заасфальтированной дороги, что черной лентой вилась среди полей, желтые поля пшеницы перемежались маленькими перелесками и зеленым полотном скошенной травы. Слева, сбоку виднелась небольшая деревушка, справа подальше – еще одна. Часть хлеба уже была сжала и аккуратные копны стояли на поле ровными строчками. Человек вздохнул. Он жил в Москве и редко выбирался в провинцию. Сейчас же он видел перед собой именно то, что он защищал с юных лет и до седых волос. Пред собой он видел Родину… Проведя рукой по седым волосам, человек забрался в машину, завел мотор. До места встречи еще километров тридцать и надо было спешить… Во Владимирской области есть много чего интересного, как известного широкой публике, так и нет. Но самое главное – она славится грибными лесами. Такого количества грибов сложно найти где либо еще. Белые, грузди, подберезовики. Откроешь, бывало, зимой, когда мороз рисует на стекле причудливые узоры, литровую банку с солеными груздями и в комнате долго стоит запах. Напоминание о лете… Проскочив колхоз, стоящий последним на дороге, человек объехал его по грязной, разбитой колее. Легковая машина здесь бы застряла точно, но "Козел" бодро завывая мотором, протащился по грязевой колее и выехал на пригорок. Внизу, у ручья стоял такой же Газ-69. Человек аккуратно запарковал свою машину рядом, достал с заднего ряда сидений большую плетеную кошелку, надел высокие резиновые сапоги – роса была уже холодной, и без сапог можно было запросто застудить ноги. Хлопнул себя по карману, проверяя на месте ли нож – как-то раз он забыл его и пришлось собирать грибы, давя ножку пальцами. Кажется, все на месте, можно идти на охоту. Грибную охоту. Через ручей, отделявший колхозное поле от леса был перекинут мостик, представлявший собой толстое, почерневшее от старости бревно, к которому были приделаны перила. Человек осторожно, крепко держась за перила, перебрался на другой берег, взглянул на часы. Семь часов сорок одна минута, встреча назначена на восемь. Значит, время еще есть. С этой мыслью человек, достал из кармана нож, открыл его и медленно пошел вперед, внимательно смотря себе под ноги. К месту встречи он вышел вовремя, ровно в восемь ноль-ноль как и договаривались. В лесу уже были грибники, но никто не обращал на него никакого внимания – просто еще один пожилой седой пенсионер с корзинкой. Опытный человек, присмотревшись понял бы, что этот пенсионер движется по лесу словно тень – даже веточка под ногой не хрустнет, что выдавало солидный боевой опыт пенсионера. Но таких выводов делать здесь было некому… Само место встречи представляло собой приметную толстую раздвоенную ель на опушке, рядом с которой кто-то поставил три чурки такой длины, что на них было удобно посидеть. И сейчас на одном из этих пней сидел человек примерно такого же возраста, в брезентовом зеленом плаще, скрывающем старую военную форму. Под ногами у него стояла корзинка, в которой было всего несколько черных груздей на дне. Негусто, негусто… Увидев вышедшего из леса второго грибника, он обрадовался. – Ну, покажи что набрал… Генерал-лейтенант Горин поставил корзинку, которая была на три четверти заполнена разными грибами, в основном черными груздями, на второй пень, на третий сел сам, вытянув ноги, чтобы они немного отдохнули. – Молодец… Фартовый ты на грибы. А у меня смотри – кот наплакал. Не попадаются… Начальник ГРУ ГШ МО СССР, генерал армии Ивашутин потряс почти пустой корзиной. – Места просто знать надо… Грибов тут полно… – Это здесь-то грибов полно? – переспросил Ивашутин – вот я на Иссык-Куле этим летом отдыхал, в санатории, меня местные товарищи возили в лес – вот там грибов полно. Березовая роща, а в ней подберезовиков – страсть! Хоть косой коси. А киргизы не собирают. Только русские по грибы и ходят и то только для себя. – Почему, интересно? – А в киргизском языке слова "гриб" и "конские гениталии" одинаково произносятся. Вот киргизы и брезгуют. Нас там человек пятнадцать было, приехали, зашли в рощу. Через десять минут – у каждого корзинка с верхом, причем ни одного червивого. А тут ходишь…ходишь… – Места знать надо… – задумчиво повторил Горин. – Оно верно – согласился Ивашутин – только ты мне скажи вот чего. Чем это вы с Соколовым таким занимаетесь, о чем даже я знать не должен? А? – Сами же понимаете, товарищ генерал армии… – начал было Горин но начальник ГРУ его перебил. – Да все я понимаю. Дело служивое. Я ведь тебя не ругать сюда вызвал. Я тебе как на духу, говорю – никакой обиды у меня нет, если что нужно будет – только скажи. Что Гречко тебя через мою голову забрал – прошли и забыли. Все – сказал, как отрубил Ивашутин. – Буду знать – ответил генерал Горин после небольшой паузы – вы сами понимаете, секретность нужна только на период разработки оперативного плана. Как до реализации дело дойдет – все равно без вас не обойдемся. А сейчас, просто надо обеспечить максимальную секретность, поэтому то я и работаю один, почти все сам делаю. – Ну, вот и договорились – подвел итог Ивашутин – я пойду своих догонять, а то как бы искать не начали. Кстати. Поделись-ка грибками со старшим по званию и должности. -??? – Давай, давай, пересыпай. А то получается, что я куда-то запропал, а вышел без грибов. Где, спрашивается, был? А так скажу, что грибное место нашел, долго собирал, вот и отстал. Конспирация. А ты еще наберешь. Пересыпай, не жалей… Личное дело Ивашутин Петр Иванович (настоящая фамилия Ивашутич, 6 сентября 1909, Брест-Литовск – 4 июня 2002, Москва), один из руководителей органов государственной безопасности и разведки, в 1954-1963 гг. – 1-й заместитель председателя КГБ СССР (с 5 ноября по 13 ноября 1961 г. – и.о. председателя КГБ), с 1963 по 1986 год – начальник Главного разведывательного управления, генерал армии (1971), Герой Советского Союза (1985). В 1926-1931 работал на железной дороге и на механическом заводе в городе Иваново-Вознесенск. В 1930 вступил в ВКП (б). В 1933 окончил Сталинградскую военную авиационную школу лётчиков. В 1933-1936 – лётчик-инструктор 107-й авиабригады Московского военного округа. В 1937 – командир тяжёлого бомбардировщика ТБ-3. В 1937-1939 учился в Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. С 1939 – в органах контрразведки РККА. Участник советско-финской войны. Занимал должность начальника особого отдела стрелкового корпуса. Во время Великой Отечественной войны в 1941-1943 г. заместитель начальника Особых отделов НКВД Закавказского военного округа, Крымского и Северо-Кавказского фронтов, Черноморской группы. В 1943-47 начальник Управления контрразведки СМЕРШ Юго-Западного и 3-го Украинского фронтов, с 1945 – Южной группы войск. В 1947-49 г. после расформирования ГУКР СМЕРШ – начальник контрразведки МГБ Ленинградского военного округа. В 1950-1954 и с 1966 депутат Верховного Совета СССР. В 1951-1952 заместитель начальника 3-го Главного управления (военная контрразведка) МГБ СССР. В 1952-1953 министр государственной безопасности Украины. С 1954 заместитель председателя КГБ при Совете министров СССР. С 1963 по 1986 – начальник Главного разведывательного управления. В 1987-1992 годах – в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны СССР. С 1992 – в отставке. Умер 4 июня 2002 года в Москве. Похоронен на Троекуровском кладбище. Так начиналась трагедия… Так, волей всего нескольких человек, был запущен маховик грандиозной спецоперации. Впрочем, историю всегда меняли одиночки или группы неравнодушных. Для того, чтобы остановить этот маховик потребовались усилия одной сверхдержавы и своры предателей во второй. Тогда, в семьдесят втором, страна жила, строилась, досрочно выполняла пятилетние планы. И слова "Афганистан" тогда еще никто не знал… г. Москва 15 августа 1978 года Бр-р-р-р Что за черт… Бр-р-р-р. Бр-р-р-р Какого, спрашивается, черта я купил этот кошмарный будильник. Прямо как молотком по голове да с самого утра. И сигнал такой мерзкий, прямо в уши лезет. Бр-р-р-р Кажется, действительно пора вставать. Только пару дней назад отдежурил по городу, а голова просто чугунная. К тому же сегодня на работу надо идти. Черт… Это снова я. Соболев Сергей Владимирович, теперь уже следователь генеральной прокуратуры союза ССР. Защитился я тогда успешно, странную историю, произошедшую во время практики, поднимать не стали, просто сделали вид, что ничего не было. На следующий же день меня распределили в генеральную прокуратуру. Судя по всему, не обошлось без вмешательства Александра Владимировича, моего руководителя по дипломной практике, старшего следователя по особо важным делам. Он работает в генпрокуратуре до сих пор, несколько раз я попадал в состав возглавляемых им следственных бригад, но рассказывать там особо нечего. Могу поделиться радостью – я, наконец-то получил квартиру. Всего лишь однокомнатную, на окраине Москвы – но все же свою квартиру. Тут, видимо отец подсуетился – дом милицейский. Хотя в нем получили квартиры еще несколько человек из прокуратуры. В общем – свое пристанище у меня теперь есть и можно… Мать говорит, что можно жениться. Но мне пока неохота. Есть, конечно, девушка, зовут Наталья. Отец у нее заведующий каким то трестом или базой, не знаю точно. Был я как-то раз у них дома и больше появляться не хочу. Не то чтобы… Неприятно как-то. Ладно, разболтался я что-то. Еще на работу опоздаю. На кухне у меня, конечно же бардак и ничего к утру не приготовлено – матери дома нет, а сам я готовить что-нибудь пристойное так и не научился. Достал из стола финку (подарок отца) покромсал колбасу и хлеб, налил холодного чая. Вот тебе и еда. Брюхо набил – и ладно. Немного утолив голод, начал искать, во что бы одеться. Костюм я гладил… по-моему шесть дней назад. Или семь. Сойдет. Все равно в транспорте мнется. Схватив папку и хлопнув посильнее дверью, чтобы сработал замок, я побежал вниз по лестнице. Здание генеральной прокуратуры Союза ССР – Соболев! Мать вашу… Попал… – Соболев! Ты когда дела дооформишь и мне сдашь! Обвинительное по Понятовскому когда будет? Потапов Василий Петрович. Начальник отдела. Аккуратист и зануда каких мало. Но сейчас он прав. Дела я действительно не сдал, а там всего -то – где обвинительное заключение написать, где просто все материалы собрать и подшить. Ну, ненавижу я эту бумажную работу!!! – Завтра обвинительное по Понятовскому будет, Василий Петрович! – В общем, так, Соболев. Завтраками от тебя я уже сыт. Как приходишь в кабинет – откладываешь все дела, садишься за машинку и начинаешь печатать обвинительное по Понятовскому. И сегодня – мне на стол. Затем наведи порядок и в других делах! Из-за тебя показатели отдела вниз идут! Иначе – тринадцатой зарплаты тебе в этом году не увидеть, как своих ушей! Отделавшись от Потапова, я поспешил к своему кабинету, на ходу размышляя. Насколько я узнал прокуратуру и следствие за время работы здесь, следователи делились на две большие группы. Одни любили проводить собственно следственные действия, разоблачать, придумывать ходы, чтобы припереть подозреваемого к стенке, совались во все щели вместе с угрозыском, хотя дело следователя – сидеть в теплом кабинете и ждать, что ему угрозыск на блюдечке принесет. К таким относился я, Александр Владимирович. Волка ноги кормят. Другие – как раз любили сидеть на попе ровно, строчить на машинке, подшивать материалы. Было и таких немало. Так вот. Почему бы нельзя на каждое дело назначать двух следователей. Один следствие ведет, другой оформляет. Каждый делает то, что он любит и умеет делать. И нет проблем. Мне вот теперь обвиниловку на Понятовского писать – как ножом в сердце. Полдня считай, пропало. Но надо. Открыл дверь, посмотрел – все вроде в норме, ничего не пропало. Недавно у одного из следователей умудрились выкрасть из кабинета дело, пришлось восстанавливать. Теперь все следователи, приходя на работу, прежде всего, проверяли – не побывал ли кто в их кабинете в период их отсутствия. Кажется, никого не было. Открыл сейф, достал три неаккуратно подшитые папки с уголовным делом Понятовского. Достал с полки уголовный кодекс с комментариями, постановления пленума Верховного суда (обобщение судебной практики по категориям дел, имеющее обязательное значение для нижестоящих судов – прим автора), разложил все около машинки. Достал из стола пачку машинописной бумаги, черные листы – копирки, заправил в машинку. И – начал печатать… – Сергей! Ты здесь что ли? Я удивленно воззрился на шефа. Сегодня я решил поработать подольше, но зато совершить трудовой подвиг – "добить" все пять дел и завтра с утра сдать их по назначению. И это мне удалось – передо мной на столе громоздились две стопки аккуратно подшитых папок, обвинительные заключения по всем делам были готовы. В общем, работу я сегодня провернул – адскую. – Здесь, Александр Владимирович. Вот, дела дооформил, домой собираюсь. Шеф помрачнел – Боюсь, что домой пока не получится, Сергей. Я как раз пятого следователя искал. Надо на обыск съездить. – Пятого? А зачем пятого? – Реализация будет в пяти местах одновременно. Сейчас одного деятеля взяли, на горячем раскололи (то есть добились признательных показаний сразу после задержания, когда человек психологически выбит из колеи – прим автора). Он еще пять человек указал, надо срочно обыски проводить. Постановления я только что подмахнул, надо пять групп создать. Вот как раз ты и на месте оказался… Плакал мой спокойный тихий вечер… – А что за дело то? – Хозяйственники… В середине семидесятых годов начало назревать новое явление в отечественной криминальной практике. Сначала на него не обращали внимания, считали все проявления единичными случаями. Потом поняли, что кому-то очень выгодно считать все это единичными, не связанными между собой случаями. До какого то времени это считалось несерьезным, ведь к этому времени удалось почти полностью разгромить группировку "воров в законе", а это еще те гаврики были. А тут, подумаешь… Мафия. Само существование мафии в советском союзе как явления не признавалось, считалось что это атрибут загнивающего Запада. Но мафия была, только не того типа, какой сложился на Западе. Если там мафия занималась торговлей тем, что было запрещено, в основном – оружием и наркотиками, то у нас ситуация обстояла немного по-другому. Существовал так называемый дефицит – товары, спрос на которые значительно превышал предложение. Громадным неудовлетворенным спросом пользовались вещи, произведенные в странах СЭВ (Совет Экономической Взаимопомощи – объединенная экономика социалистических стран), особенно одежда и мебель. Про вещи, произведенные на Западе (например, в дружественной нам Финляндии, откуда шли огромные закупки) и говорить было нечего – сметалось с прилавков за минуты. И тогда люди, которые встали на ответственные посты в советской торговле, особенно внешней смекнули, что, торгуя разрешенными и нужными всем вещами (не то, что на Западе наркотиками – упаси Бог), в условиях дефицита можно зарабатывать не меньше, чем, торгуя наркотиками на Западе. А если дефицита нет – так его надо создать. И понеслось… Прокуратура, милиция реагировали, нельзя сказать, что никто не реагировал. Сам пару раз ездил с сотрудниками ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности – прим автора) на обыски. Видел завалы товаров на базах, гниющие и портящиеся продукты – ради создания искусственного дефицита торгаши сознательно гноили и портили товары. Это была уже не "усушка-утруска" (Система, позволявшая нежадным торговцам регулярно отщипывать маленький кусочек для себя, оправдывая небольшие недостачи. Те, у кого было терпение, становились миллионерами и на этом – прим автора) – это был реальный подрыв экономики. Появлялись подпольные миллионеры – и на этой базе стал возрождаться институт "воров в законе". Подпольные миллионеры имели огромные деньги, часто наличными, но о них никто не знал. Воры же либо элементарно грабили торгашей, пользуясь тем, что в милицию они заявить не могут, придется ведь объяснять, откуда у скромного директора торга такие деньги в квартире. Либо еще круче – регулярно вымогали деньги, предлагая торгашам защищать их от самих себя же. Денег в системе становилось все больше, и злокачественная опухоль расползалась. У крыльца здания генеральной прокуратуры было многолюдно, пофыркивали моторами Жигули и Волги, некоторые черные, некоторые белые, некоторые в милицейской раскраске. Переминались с ноги на ногу следователи, которых шеф выловил в это позднее время в здании прокуратуры. Отдельной кучкой стояли сотрудники ОБХСС, некоторые были мне знакомы, и я приветственно помахал им рукой. Все нервничали. – Итак, товарищи! Шеф выскочил из здания, одевая на ходу плащ. В руках у него было несколько конвертов. – Прошу следователей подойти ко мне. Шеф быстро распихал по рукам четыре конверта, пятый оставил у себя. – В конверте – адреса и вся информация, которая нужна для работы. Вскрыть – только в машине, после выезда на место. Работаем быстро, если клиент в расколе – тащим сюда и оформляем явку с повинной, пока горячий. Работаем аккуратно, чтобы потом комар носа не подточил – потом дело разваливать будут, чувствую. Пошли! На каждом конверте была написана цифра, моей был номер четвертый. Там же был написан и номер машины, оглядевшись я понял – белая Волга, приданные мне ОБХССсники уже сидели в ней. Подбежав к машине, я ввалился на заднее сидение, положил папку на колени. – Поехали! – Ты сначала хоть скажи куда – пробурчал милиционер-водитель – Поехали, выедем отсюда, конверт вскрою, скажу. Водитель пожал плечами, повернул руль, Волга ловко развернулась и вырулила на улицу. Как только ворота остались позади, я надорвал конверт, вынул бумагу, лежавшую сверху. И чуть не выронил весь пакет. Беляковский Зиновий Ефимович… Отец Наташи. И что я должен был, по-вашему, делать? По закону в этом случае следователь должен взять самоотвод. Если бы дело происходило в здании генеральной прокуратуры – я бы так конечно и поступил. Но сейчас мы ехали в машине, позвонить Александру Владимировичу и все рассказать я не мог. Поворачивать назад? И сорвать следственное действие – нормально я буду выглядеть, если четыре группы свою задачу выполнят, а пятая – нет? А если именно там, где я еду находятся основные улики – и подозреваемый, узнав о задержании своих сообщников, успеет их уничтожить или спрятать? Развалится дело, не успев начаться – и виноват в этом, буду как раз я. – Что с тобой? Ты как-то с лица весь сбледнул – сидевший рядом знакомый ОБХСС-ник, по имени Дмитрий (раз работали уже вместе) наклонился ко мне – Нет, нет… Ничего… – машинально ответил я, вытирая покрывшийся холодным потом лоб – просто с утра пахал, устал как собака. – Ничего… Сработаем – и поедим поправимся… – подмигнул Дмитрий – я место знаю, там "Московскую" экспортную, с зеленой этикеткой раздобыть можно. Это тебе не бодяга из-под прилавка, отвечаю. Чистая слеза. В голову сразу бьет, а с утра свеженький как огурчик, похмелья – никакого. Как оформим клиента – так и съездим. – Да, да… – пробормотал я, думая о своем… Наташа дома? Вроде не должна – она говорила, что с матерью к родственникам в Ленинград собирается. А если дома? А если даже и нет – все равно рано или поздно домой приедет и что тогда? Что делать то??? Господи, хоть бы ничего не найти. Хоть бы ничего не найти… – Эй, ты что заснул? – Дима, потряс меня за плечо – приехали же… Наташа жила с родителями в роскошной четырехкомнатной квартире, в доме еще сталинской постройки, на третьем этаже. Выйдя из машины, взглянул на окна – окна горели. Только бы ее там не было… – Понятых? – Давай – машинально ответил я, и мы побрели по снегу к подъезду. – Только ты нормальных понятых давай! – сказал своему коллеге Дмитрий – не как в прошлый раз… Прошлый раз… Полгода назад было, летом. Во время обыска, тоже по хозяйственному делу, в качестве понятой пригласили старушку – соседку. И как выяснилось, напрасно – она болтала, не переставая все время, пока длился обыск. Я узнал про ее дочь, про ее непутевого сына, по заразу – сноху, про внуков – в общем, про всю ее родню. Словоохотливая бабушка, у меня аж голова вспухла от ее речей. – Если увидишь бабку – спасибо и до свидания… – Может, сам понятых поищешь тогда? – огрызнулся второй ОБХСС-ник Поднялись на второй этаж, все передо мной плыло как в тумане. Подойдя к обитой натуральной черной кожей двери, Дмитрий уверенно нажал на крохотную кнопку звонка. Я отступил в сторону. – Кто там? – раздалось через несколько секунд – Откройте, милиция! – произнес сакраментальную фразу Дмитрий За дверью воцарилась тишина – Еще не хватало, если дверь придется ломать – пробурчал Дмитрий, и в этот момент дверь распахнулась. – Чем обязан, товарищи? – на пороге стоял сам Зиновий Ефимович Беляковский, директор горпищеторга Москвы (Были такие структуры, заведовавшие всеми продовольственными магазинами в городе. Воровали там по черному – прим автора) невысокий, лысый, крепкий. Почему-то он был одет так, как будто собирался выйти на улицу. Его глаза в долю секунды пробежались по Дмитрию, перескочили на меня, тут он вздрогнул, но вида не показал и почти сразу взял себя в руки. – Милиция, товарищ Беляковский – Дмитрий отработанным движением раскрыл красную корочку с золотым тиснением "МВД СССР" – Отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Давайте, пройдем в квартиру. Сзади, на лестнице, уже раздавались голоса – поднимался второй ОБХСС-ник с понятыми. – А чем, простите, обязан? – Пройдемте в квартиру, там и поговорим – Дмитрий двинулся вперед и Зиновий Ефимович отступил, пропуская нас в квартиру. Следом, не поднимая глаза, как нашкодивший пацан, прошел я. Хлопнула дверь… – Зиновий Ефимович! – оказавшись в большой комнате, где я еще недавно ужинал с родителями моей потенциальной жены, Дмитрий сразу взял быка за рога – мы должны провести у вас обыск. Вот постановление о проведении обыска, подписано прокурором города Москвы. Распишитесь здесь. – Бред какой-то. Расписываться не буду – проговорил Беляковский. Либо он невиновен, либо великолепно играет – лично я бы ему поверил. – Ваше право – пожал плечами Дмитрий – понятые, внимание. В вашем присутствии будет производиться обыск. Разъясняю вам, что в соответствии со статьей сто тридцать пять УПК РСФСР понятой обязан удостоверить факт, содержание и результаты действий, при производстве которых он присутствовал. Понятой вправе делать замечания по поводу произведенных действий. Замечания понятого подлежат занесению в протокол соответствующего следственного действия. Права и обязанности понятого вам понятны? Оба понятых – необъятная тетка лет сорока и старый седой дед, кивнули – Тогда распишитесь в протоколе, что права и обязанности понятого вам разъяснены – Дмитрий с силой пихнул меня локтем, и только тогда до меня дошло, что вообще то я должен еще и протокол следственного действия писать. Непослушными руками я перебрал бланки в портфеле и достал бланк протокола обыска. – Где расписаться – понятые уже стояли у стола – Вот здесь… – я ткнул ручкой в нужное место – Да, кстати – продолжил Дмитрий – прошу заметить, что с постановление прокуратуры о производстве обыска товарищ Беляковский ознакомился, но расписаться отказался. Вы, как понятые должны присутствовать в том месте, где производится обыск и внимательно наблюдать. Если мы найдем что-то – то сразу предъявим это Вам. Понятно? Понятые снова кивнули – Приди в себя – прошипел Дмитрий, снова пихнув меня кулаком, и громко продолжил – товарищ Беляковский, вам предлагается перед началом обыска добровольно выдать все имеющиеся у вас вещи, запрещенные к гражданскому обороту. Например – оружие, наркотики. Желаете, что-нибудь выдать? Беляковский отрицательно покачал головой. – Выдать не желаете – констатировал Дмитрий – тогда приступим. И последний вопрос, перед тем как мы собственно приступим к обыску. Все ли вещи, деньги и ценности, находящиеся в этой квартире принадлежат вам? Если нет – то укажите, какие именно вещи вам не принадлежат и кому они принадлежат, если не Вам? – Конечно, все – возмущенно сказал Беляковский – а кому еще может принадлежать то, что находится в моей собственной квартире? Конечно, мне. – Хорошо. Тогда приступим. Обыск – это одно из самых сложных следственных действий. В милиции есть настоящие специалисты по обыскам, которые буквально нюхом чуют, где что спрятано. Как говорил нам Григорий Петрович, преподававший криминалистику, нельзя научиться обыскивать. Кому-то это дано, а кому-то нет. Конечно, старый спец, работавший еще при Сталине, маленько преувеличивает. Но то что, специалисты по обыскам буквально чуют, где что спрятано – это есть такое. Обыскивать лучше всего по часовой стрелке, начиная от двери. На криминалистике нам показывали примерно пятьдесят типичных мест, где преступники, что-либо прячут, кроме того, у каждого почерк свой. Пропускать нельзя ничего. Кроме того, грамотный следователь обычно во время обыска либо сам наблюдает за подозреваемым, либо поручает кому-то делать это. Дело в том, что когда сотрудники, делающие обыск приближаются к тому месту, где что-то сокрыто – подозреваемый обычно начинает нервничать. И если эти реакции, часто неосознанные, подметить – то сразу понятно, на какие места, на какую книгу в книжной полке, например, надо обратить особое внимание. По идее наблюдать за подозреваемым во время обыска должен был я – но мне было в этот момент ни до чего и я вообще боялся даже глаза поднять на Зиновия Ефимовича. – О как! – внезапно раздался голос Дмитрия, и я аж подпрыгнул на стуле – понятые, внимание! Я впился глазами в Дмитрия, который с торжествующим видом вытащил из книги тонкую пачку зеленоватых купюр. Доллары! – Итак. В вашем присутствии, товарищи понятые, мы нашли раз-два….- двадцать две. Двадцать две банкноты номиналом сто долларов каждая. Итого две тысячи двести долларов. Заносим… в протокол. Дмитрий положил веер зеленых купюр передо мной, я начал записывать в протокол. – Подбросили. Подбросили… Это не мои – на Зиновия Ефимовича было страшно смотреть, он сразу как-то посерел – это провокация! – Разберемся, товарищ Беляковский! – уверенно сказал Дмитрий – пока товарищ следователь пишет протокол, мы еще поищем. Но больше мы ничего не нашли. Пара золотых цепочек, несколько колец, сберкнижки, двести сорок семь рублей наличными. И все. В прокуратуре, куда мы приехали уже совсем потемну, было оживленно. Мы приехали предпоследними, шеф и еще две бригады вернулись, оставалась еще одна. Все оживленно переговаривались, шутили, кто-то писал какой-то документ, пристроившись на краешке стола – видимо дооформлял протокол. – Что нарыли? – Александр Владимирович подошел к нам с Дмитрием – Доллары – ответил за меня Дмитрий – самые настоящие доллары – Доллары?! – по тону шефа я понял, что он немало удивлен этим обстоятельством – сколько? – Две тысячи двести долларов. Стодолларовыми купюрами. – И все? – Все… – недоуменно ответил Дмитрий – а что там еще должно было быть? Еще нашли немного золота, сберкнижки, денег немного – но все в пределах. У меня дома золота у жены и то больше. – А ты что такой смурной? – обратился шеф ко мне – Устал я, Александр Владимирович – выдавил из себя я – сегодня пять дел дооформил, а под вечер еще и это. Все перед глазами плывет. – Ладно – шеф потрепал меня по плечу – сейчас разъезжаться будем. Подбросим тебя прямо до дома. Время уже вечернее, клиенты все в КПЗ – пусть ночку там переночуют, а с утра ими и займемся. Утро вечера мудренее, как говорится. Сейчас поедем… Как мы доехали до дома, я не помню. Не ужиная, я завалился на кровать и тут же заснул мертвецким сном. Картинки из прошлого 20 марта 1963 года, Иран Из выступления имама Хомейни Перед верующими в мечети Азам "… Горе нашей стране и правящему режиму! Горе нам и всему остальному миру! Горе молчащим улемам и притихшим городам Неджефу, Куму, Тегерану и Мешхеду! Эта мертвая тишина приведет к тому, что наша страна, наша честь, наше достоинство будут растоптаны сапогами израильтян при помощи бехаитов (бехаиты – средневековая секта, часть из которых нашла пристанище в Иране – прим автора). Раньше советниками иранских шахов были улемы. А кто советники теперь? Израиль! Наши советники – евреи. В газете "Дуниа" они сами признались, что дали по пять тысяч долларов каждому из двух тысяч бехаитов, по пять тысяч долларов из казны мусульманской нации да еще по тысяче двести туманов (иранская валюта – прим автора) на авиабилеты. И для чего? Для того, чтобы они слетали в Лондон и приняли участие в антиисламской встрече. Таким образом, им оказано высочайшее почтение. Наши паломники, наоборот, принуждены испытывать самые жестокие трудности и даже подкупать чиновников, чтобы получать разрешение, и только после этого немногие добивались своего. Каким только запугиваниям они не подвергались, и сколько трудностей возникало на обратном пути! Более того, будучи в Мине и в Мекке, они вынуждены терпеть придирки презрительного чиновника, если кто-нибудь выскажет правдивое мнение, что исламу угрожают евреи. Господи, уж не жид ли управляет всеми нами на самом деле? Уж не прожидовлена ли наша страна?…" Картинки из прошлого Место, координаты которого неизвестны Подмосковье, 40 километров от Москвы февраль 1973 года Сегодня генерал Горин не принимал никого – с самого утра он заперся в кабинете вместе с чайником, заваркой, несколькими крупномасштабными картами и кучей документов. Сегодня он наметил для себя провести – в одиночку! – предварительный "прогон" плана, который сам практически в одиночку и разработал. Сегодня ему предстояло из разрозненных кусков, разработанных им ранее, собрать шедевр. Примерно наметить сроки тех событий, которые не произошли, но обязательно должны произойти, необходимые ресурсы для этого. Расстелив на столе крупномасштабную карту Ближнего и Среднего Востока, генерал положил рядом два листа бумаги формата А4, фломастеры и несколько ручек. Сейчас он, нависая над картой подобно полководцу, готовящему генеральное сражение. Рассматривая то одну то другую карту, генерал то и дело делал только ему понятные записи на листах бумаги. Итак, первая цель – Иран. Цель стратегическая, Гречко здесь прав. Ни для кого не секрет, что Советские войска ушли из северного Ирана в сорок седьмом только после того, как Трумэн пригрозил Сталину атомным ударом. В сорок девятом бомба появилась и у нас – но было поздно, дело было сделано. Теперь же нам предстояло в эту страну вернуться. Иран граничил с нами, причем граница была очень протяженной, как наземной так и морской. С севера Иран граничил с тремя советскими республиками – Арменией, Азербайджаном, Туркменией. Со стороны Армении на границе – сплошные горы, не пройти. Со стороны Азербайджана и Туркмении – чуть лучше. Но все равно плохо – практически вся территория Ирана представляет собой горы. И тем не менее – плацдармы для сосредоточения войск найти можно. Вот они, родимые – на другом берегу Каспийского моря – в районе городов Решт и Амоль. Именно там можно захватить плацдармы, наладить переброску войск через Каспий и выдвинуться к Тегерану. Тем более, что от этих плацдармов до, собственно, самого Тегерана – меньше ста километров по прямой. Но – опять-таки горы, Эльбрус – это не шутки. Быстрым броском армия до Тегерана выдвинуться не сможет, техника вообще не пройдет. Кроме того – как и в любой восточной стране, наиболее боеспособные части своей армии, до сорока процентов личного состава шах сосредоточил в районе Тегерана. Армия на Востоке – это прежде всего средство укрепления личной власти и только потом – средство защиты чужой земли от неприятеля. Но Тегеран захватывать надо – и быстро, в первые же часы. Придется забрасывать спецназ ГРУ, а потом в час Ч десантировать на Тегеранский международный аэропорт воздушно-десантную дивизию, чтобы занять аэропорт, быстро зачистить его, подготовить к приему тяжелых транспортных самолетов с личным составом и тяжелой боевой техникой. После того, как наладится воздушный мост – не мешкая начинать штурм Тегерана. Возможно, даже одной дивизии ВДВ не хватит – генерал Горин сделал на одном из листов пометку, расчет сил и средств для захвата Тегеранского международного аэропорта, а потом и самого Тегерана сделают люди из Генштаба. Кстати, какие племена проживают по побережью Каспия со стороны Ирана? Генерал порылся в бумагах, достал справку аналитического отдела ГРУ. Ага, Гилани и Мазандарани, оба племени исповедуют шиизм. Не раскачаешь… Пустой номер. Генерал положил справку обратно. Соседи… Горин начал рассматривать страну за страной. Афганистан. Пакистан, Ирак, Турция. Это по суше, по морю – Кувейт, Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Оман. А ведь хороша у нас позиция получается, хороша… Если мы занимаем Иран, получается половина береговой линии Персидского залива, включая и его бутылочное горлышко – Ормузский пролив – наши! Американский шестой флот в этом случае оказывается в западне, Персидский залив не широк и прекрасно будет простреливаться нашими противокорабельными ракетами насквозь. Мы в любой момент сможем перекрыть минами и мобильными береговыми комплексами противокорабельных ракет Ормузский пролив и расстрелять американские корабли как в тире. Американцы уйдут, рисковать они не будут. А это значит – все страны Персидского залива переориентируются в своей политике с Соединенных штатов Америки на нас. И тогда… Не секрет, что цена на нефть регулируется в том числе и кораблями шестого флота США, днем и ночью присутствующими на рейде Персидского залива. Если этих кораблей не будет, а вместо них там будут стоять корабли с красной звездой на флаге… Тогда арабы попросят за нефть с американцев настоящую цену. И Америка рухнет, жить ей останется недолго. Мда… Здорово Соколов придумал, здорово… Генерал отошел от карты, в раздумье прошелся по кабинету. Взял стоящий на столе мельхиоровый подстаканник со стаканом чая, помешал ложечкой, отхлебнул. Уже холодный… Что-то не давало покоя, какая то мысль вертелась в голове, готовая родиться на свет. Но додумать ее почему то не удавалось. Соседи. Соседи… Генерал поставил стакан с чаем на стол, снова подошел к карте, внимательно вгляделся. Соседи. Афганистан, Пакистан, Иран, Турция. Высадка со стороны Каспия. При десанте со стороны моря наладить оборону берега легко, атакующий в этом случае оказывается в невыгодном положении и несет большие потери. Если шах прознает о плане, а подготовку к высадке десанта, к сосредоточению сил и десантных средств на том берегу Каспия скрыть будет сложно… Опять же американцы помогут, АНБ с их космической разведкой. Тогда армии придется туго, потери при морском десанте будут значительные, при воздушном – тоже. А что если… Внезапно в голове генерала оформилась, выкристаллизовалась и засияла бриллиантовым блеском та мысль, которая вертелась в голове, и которую он не мог сформулировать. Конечно же! Дезинформационная операция! Для успеха операции надо, чтобы шах думал, что напасть на него собираются совсем в другом месте, и сосредоточил основные силы именно там, а не на границе с Советским союзом! Тогда высадка пройдет намного быстрее и потерь при ней будет намного меньше. Надо, чтобы шах думал, будто на него собирается напасть кто-то из соседей, и чтобы он сосредоточил свою армию, по крайней мере, наиболее боеспособные части на границе с этим соседом! А потом, когда все станет ясно, перебрасывать войска навстречу наступающей Советской армии будет уже сложно. В этом случае, сложный рельеф местности, не позволяющий оперативно перебрасывать войска с одной части страны в другую играет уже нам на руку, а не шаху! Вот так! Генерал отошел от стола, возбужденно потер руки, допил холодный чай. Это действительно великолепная идея. Оставалось только решить кто будет тем самым соседом, который будет угрожать Ирану. Турция? Невозможно, она член НАТО. Пакистан? Там нищета беспросветная, вдобавок война с Индией. Афганистан? Ну, это смешно. Ирак. Ирак… Единственная страна, угроза со стороны которой в глазах шаха Ирана будет смотреться реальной и весомой, если не считать, конечно, Советский Союз. Ирак. Генерал снова вернулся к столу, посмотрел на карту. И тут ему пришла в голову еще одна гениальная мысль. Как нейтрализовать ту крупную группировку сил иранской армии, которая расположена на подступах к Тегерану. Ведь нашим десантникам и спецназовцам будут противостоять серьезные силы. Очень серьезные. При малейшей опасности для шаха они двинутся к Тегерану. И что тогда? Одной дивизией ВДВ штурмовать город? Да, конечно, часть дополнительных сил и средств будет переброшена по авиамосту, но много ли удастся перебросить? Притом пока мы будем перебрасывать самолетами свои танки, иранский шах на месте сидеть не будет – он будет сосредотачивать в Тегеране свои силы и ему, в отличие от нас, придется перебрасывать их по земле, а не по воздуху. Значит, время будет играть на стороне шаха, а не против него. Рисковать молниеносным броском на Тегеран или десантированием не на аэропорт, а прямо на сам город? Неприемлемый риск. Недопустимый. А что если… организовать народное восстание! Вот тебе и повод для введения войск. Если предположим иранская коммунистическая партия ТУДЕ, или какая-либо другая партия, организует народное восстание для свержения прогнившего шахского режима и просит Советский Союз оказать братскую помощь? А если еще в рядах восставших окажутся советские спецназовцы… Тогда армии придется разрываться на три части: держать границу с Ираком, готовым в любой момент напасть, усмирять восстание трудящихся масс в иранских городах и сдерживать советскую воздушно-десантную дивизию, наступающую на Тегеран. Выполнить все три задачи – нереально. Горин отошел от стола, задумался. Все то, что он придумал, было хорошо, но… это пока были только его мысли. Все это время он работал по линии контрразведки и делами зарубежными не особо интересовался, если не считать теми делами, которые он вел в рамках "Контура". Сейчас генерал отчетливо понимал, что знаний по обстановке на Ближнем и Среднем Востоке ему не хватает и этот пробел необходимо незамедлительно восполнить. Да. С этой мыслью генерал подошел к столу и записал на одном из листов бумаги: заказать аналитические материалы по обстановке в Турции, Ираке, Афганистане, Пакистане и самом Иране, по основным политическим силам, военным и политическим деятелям этих стран. Без этих справок двигаться дальше было нельзя. Прежде чем что-то делать, надо хорошенько изучить вопрос… Все. На сегодня закончили. Генерал Горин аккуратно сложил документы и карты, отнес их в большой сейф, запер. Запирая сейф, он наткнулся на свежую информацию, разведданные поступившие от "Пеликана". Тема примерно схожая. Генерал задержался, достал бумагу, снова начал перечитывать… Главное разведывательное управление Генерального штаба Министерства обороны СССР Особая папка Уничтожается в первую очередь Выносить из здания запрещено Снимать копии запрещено Вскрыть только с согласия Начальника управления Дело агентурной разработки N 3597 Пеликан … 89. Источник сообщает, что 18 ноября сего года состоялось заседание Специального координационного комитета Совета национальной безопасности США. Присутствовали: президент США Р. Никсон, директор ЦРУ США У. Колби, министр обороны США М. Лейерд, госсекретарь США Г. Киссинджер. На повестку дня был поставлен вопрос о дальнейших действиях США в связи с арабо-израильским кризисом и объявленным в связи с этим странами ОПЕК нефтяным эмбарго для стран, поддержавших Израиль. Приняты следующие решения: 1. О создании стратегического нефтяного резерва США для недопущения катастрофического развития ситуации в случае нового резкого сокращения поставок нефти 2. О комплексе мер по стимулированию разведки новых месторождений и наращиванию добычи на старых месторождениях на территории США. 3. О комплексе мер по наращиванию двусторонних связей с членами правительств и членами правящих монархических семей стран, входящих в ОПЕК с целью получения в будущем рычагов, позволяющих воздействовать на решения ОПЕК. Исполнение последнего пункта возложено на директора ЦРУ У. Колби 90. Источник сообщает, что 28 ноября сего года директор ЦРУ У. Колби с группой сотрудников ЦРУ и группой сотрудников строительной компании "Бектал" на частном самолете вылетел из бизнес терминала международного аэропорта г. Вашингтона в г. Джидда, Саудовская Аравия. Цель поездки неизвестна. Визит неофициальный, прессе о визите не сообщено. Самолет принадлежит компании "Бектал Пауэр". … Картинки из прошлого Джидда, Саудовская Аравия 29 ноября 1973 года Маленький частный "Фалькон" (марка бизнес-самолета – прим автора) по пологой дуге заходил на посадку. Директор ЦРУ Уильям Колби прильнул к иллюминатору самолета, разглядывая проносящуюся под крылом голую пустыню, маленькие нищие арабские деревушки. Промелькнула белая полоса бетонного шоссе, на удивление хорошего, две полосы в каждую сторону. Почти как в США. – Дороги здесь хорошие… – задумчиво пробормотал Колби, отрываясь от иллюминатора и пристегивая ремень безопасности. Самолет уже шел на посадку. – Еще бы им не быть хорошими – засмеялся Ричард Хелмс, бывший директор ЦРУ, ушедший в отставку полгода назад и теперь водящий в совет директоров Бектал – их мы строили. – Я смотрю, вы много чего понастроили по миру, Ричард – улыбнулся Колби – что бы мы без вас делали… – Это верно – без тени улыбки отозвался Колби, тонкую иронию директора он не понял и принял похвалу за чистую монету – один "Транс-Арабиан" чего стоит. ("Транс-Арабиан" – трубопровод, берущий начало в Саудовской Аравии и заканчивающийся в порту Бейрута, который тогда был крупнейшим нефтяным портом и нефтехранилищем на Востоке. Объект стратегический. После начала гражданской войны в Ливане и разрушения Бейрута почти не используется, нефть теперь возят танкерами, так как трубопровод, который можно перекрыть или разрушить на Ближнем Востоке – дело рискованное. Прим автора). И еще больше мы построим в будущем! Директор Колби отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Как же место меняет людей… Со своим предшественником на посту директора ЦРУ, Ричардом Хелмсом, Уильям Колби был знаком давно, более того – в свое время работал под его началом. Хелмс был заместителем директора ЦРУ с 1952 года, не вылезал из Лэнгли, в то же время как самому Колби пришлось поработать какое-то время на низовой работе, немало при этом запачкавшись. Один Вьетнам чего стоит. Колби работал там под прикрытием должности американского представителя агентства международного развития, на самом же деле претворяя в жизнь оперативный план "Феникс" в ходе которого было похищено и убито несколько десятков тысяч вьетнамцев, подозреваемых в связях с коммунистическим Вьетконгом. И пока Колби гнил в душной атмосфере Сайгона, рискуя словить пулю в спину на темной улице, Ричард Хелмс дышал кондиционированным воздухом в своем кабинете в Лэнгли. Сволочь. Зато потом и местами поменялись они стремительно: Хелмс полетел за глупые попытки помешать президенту замять дело с Уотергейтом (скандал, связанный с незаконным прослушиванием помещений Демократической партии США. По результатам этого скандала президенту Ричарду Никсону был вынесен импичмент – прим автора), придурок. Зато сам Колби взхлетел на вершину мгновенно: второго марта 1973 года назначен заместителем директора ЦРУ по оперативной работе, десятого мая, почти сразу же – директором ЦРУ. А Хелмса, надо же, подобрал Бектал. Недаром говорят, что бывших директоров и заместителей директоров американской разведки в Бектал принимают даже без собеседования… И как только Хелмс вновь обрел твердую почву под ногами – он сразу же задрал нос. С людьми из Бектала разговаривать было вообще тяжело, шуток они не понимали. Но сейчас связи Бектала, завязанные еще в сорок седьмом, при строительстве "Транс-Арабиан", были критически важны для будущего Соединенных штатов Америки. Поэтому – шутки в сторону. Кстати про шутки… – Слушай Рик… Про нас с тобой надо анекдот сочинить. Начинаться он будет так: летят как-то в самолете на соседних креслах бывший директор ЦРУ и действующий директор ЦРУ… Раздались вежливые приглушенные смешки. Маленький самолетик вздрогнул от удара колесами о бетон взлетно-посадочной полосы, побежал, сбавляя скорость. Никуда не сворачивая, остановился. – Нам что, придется топать до аэровокзала по жаре? – спросил Колби, ни к кому конкретно не обращаясь. – Нет – ответил Хелмс – это частная полоса, на ней могут приземляться только самолеты, принадлежащие королевской семье и ее гостям. Нас встретят у трапа. Пилот самолета вышел из кабины, открыл дверь, выглянул наружу. Затем выставил легкий алюминиевый трап, чтобы пассажиры могли выйти. Самолет был небольшим, поэтому необходимости в большом самоходном трапе не было. Колби ступил на трап четвертым, сойдя на бетонку, глянул в блекло-голубое арабское небо. Температура была не меньше сорока градусов и вышедший из прохладного кондиционированного салона самолета Колби моментально взмок, тяжелая удушливая жара навалилась на него подобно ватному одеялу, от жары даже потемнело в глазах. – Мистер Колби! – переговорив с встречающими, Хелмс подошел к нему – шейх Фахд очень извиняется за то, что лично не смог приехать и встретить дорогих гостей. Он прислал своих людей, чтобы встретить нас и проводить в подготовленные для нас апартаменты. Сам же шейх сможет встретиться с нами завтра. Пять одинаковых белых внедорожников "Рейндж-Ровер", только появившихся на рынке, полукругом стояли около самолета… Шейх и наследный принц династии Фахд оказался полноватым, моложавым на вид человеком, c головы до ног он был закутан в традиционную арабскую одежду, галабию. Улыбаясь, он пожал протянутую Колби руку двумя руками, как это было принято на востоке, указал на кресла, стоящие на террасе особняка под тентом. Особняк стоял на возвышенности, и с террасы была видна часть Джидды. – А мы ведь с вами коллеги мистер Колби – аккуратно выговаривая английские слова произнес араб – Коллеги? – недоуменно поднял брови Колби – Да, коллеги. Видите ли. У нас в семье за каждым закреплена работа. И мой отец поручил мне курировать спецслужбы. Поэтому мы коллеги. Директор ЦРУ с трудом удержался от презрительного смешка – нашел, с чем сравнивать. Сравнил мощнейшую спецслужбу мира, чьи агенты есть на всех континентах и даже в самом логове врага – в Москве, и разведку захудалой арабской державы. Когда их кортеж проезжал по улицам Джидды, Колби насмотрелся на грязь, нечистоты и мусор прямо на улицах. Прямо по улицам бродили тощие козы, жевавшие всякую бумажную рвань, играли полуголые арабские бачата (мальчики, арабск. – прим автора). Просто невероятно, что такой вот отсталой, убогой нации Господь наш подарил такое процветание. Ведь Саудовская Аравия буквально стояла на нефти – черной крови экономики. И теперь, когда цены на нефть резко выросли, поток нефтедолларов буквально хлынул сюда. А ведь в США уже громадные очереди на заправках и температура отопления в правительственных зданиях снижена. И все это – из-за грязных арабов! Просто невероятно… Колби замялся, не понимая, как ему разговаривать с этим арабом. Уловив заминку, араб начал говорить первым. – Мистер Стивен звонил насчет вас и заверил меня в вашем высоком статусе и способности решать серьезные проблемы у вас в стране… Мистер Стивен? Директор не сразу понял, что речь идет о Стивене Бектале, основном владельце и президенте строительной корпорации Бектал. Значит, у арабов он не мистер Бектал, а просто мистер Стивен. Интересно, интересно… – У нас действительно возникли проблемы, господин Фахд – медленно и отчетливо сказал Колби – и проблемы эти связаны с вашей… рискованной, скажем так, политикой на нефтяном рынке. Вы – наш основной поставщик, а мы – ваш основной покупатель. Сейчас вы повысили цены на нефть в четыре раза за очень короткий период времени. И более того – вы объявили эмбарго всем странам, поддержавшим Израиль во время войны. В результате этого эмбарго появились нечистоплотные дельцы, их много и они покупают нефть у вас якобы для нейтральных стран, а потом перепродают нам втридорога. Деньги, которыми наживаются эти дельцы, не достаются ни нам, ни вам. Вы должны понимать, господин Фахд, что Соединенные Штаты Америки не могут так долго держаться. Мы не можем… объяснить нашему народу, почему он должен мерзнуть зимой. Поэтому мы вынуждены будем предпринять… жесткие, скажем так действия для того, чтобы возобновить поставки нефти в полном объеме. – Такие же жесткие как во Вьетнаме? – моментально срезал жестким и своевременным вопросом директора ЦРУ шейх Фахд Колби в замешательстве протянул руку к столику, медленно отпил чая из старинной посуды. Его мозг в это время работал на максимальных оборотах, пытаясь продумать достойный ответ. А этот шейх непрост, ох непрост… Недооценили. Действительно, Вьетнамская война уже угробила одну администрацию и вот-вот угробит еще одну. Потери американцев во вьетнамских джунглях были просто чудовищными, как людскими, материальными, так и моральными. Американская армия, та самая, которая сражалась на фронтах второй мировой, а потом обороняла Корею от безмерных посягательств Сталина, фактически умерла в джунглях Вьетнама. Сейчас это была не армия – это был вооруженный сброд. Солдаты употребляли спиртное и наркотики, ходили на пацифистские митинги. Армия погибла, это надо было признать и создавать новую. Ни о каком втором вооруженном конфликте, помимо Вьетнама речи просто быть не могло – это могло привести к масштабному социальному взрыву в самой Америке и свержению правительства. И, кажется, шейх это понимал. – Господин шейх – медленно и осторожно произнес Колби – вы неправильно меня поняли. Здесь я гость, я не приехал угрожать вам войной. Шейх удовлетворенно кивнул – Но вы тоже должны отдавать себе полный отчет в том… – продолжил директор Колби – к чему может привести ваша политика. У вас под боком уже есть страны, в которых мусульмане забыли Коран, забыли Аллаха. С каждым годом таких стран на Ближнем Востоке становится все больше и больше. Сейчас в этих странах командуют безбожники, коммунисты, красные. Соединенные Штаты Америки – единственная страна, которая может остановить коммунистов на пути к мировому господству. Но вы должны нам в этом помогать – а вместо этого вы пытаетесь нас уничтожить. Ведь без нашей помощи и поддержки коммунисты могут прийти и на эту землю, господин Фахд. Вспомните судьбу несчастного короля Ирака Фейсала, что с ним сделали коммунисты… – Неверные собаки… – пробормотал принц, задумавшись. Напоминание про Фейсала было зловещей правдой, эта история до сих пор леденила кровь монархов и их семей на Ближнем Востоке. Теперь в сложную ситуацию был поставлен он, ведь все что говорил гость, было вполне разумным. Коммунистов надо остановить. – Я не могу сам принимать такие решения, господин Колби – вымолвил, наконец, шейх – у нас такие вопросы решает семейный совет. Но я донесу ваши слова до своего отца и до других принцев. А дальше – все решит совет. Я думаю, наша встреча не последняя… – Безусловно, господин Фахд – моментально отреагировал Колби – наша встреча, безусловно, не последняя… г. Москва Здание Генеральной прокуратуры Союза ССР 16 августа 1978 года – Принес? Вот молодец – Потапов глядел на меня поверх сползших на нос очков – клади вон туда! С трудом я донес огромную кипу папок до маленького стола в углу кабинета и с облегчением свалили свою ношу туда. Столик угрожающе затрещал. – Вот ведь молодежь – добродушно проворчал Потапов – пока не пнешь, как следует, ничего не делаете. Не то, что в наше время – без лишних напоминаний все в срок делали и сдавали. Я благоразумно промолчал – если что-то ответить, то Потапов может и на целый час лекцию закатить на тему "Раньше было лучше, чем сейчас" или "А вот при Сталине порядка больше было…" – Ладно, иди – проворчал Потапов – и больше сроки сдачи дел не срывай! Выходя из кабинета, я думал о своем и уже собирался идти к Александру Владимировичу, как вдруг на меня буквально налетел Дмитрий. – Вот вы где, товарищ следователь. Я с самого утра по всему зданию как конь бегаю, вас ищу. Надо на обыск ехать, по вчерашнему делу. Срочно. – Я не могу, Дима – ответил я – я должен Александра Владимировича найти… – Так Калинин команду и дал – ехать с самого утра, как только ты появишься в прокуратуре так сразу и выезжать. Его ты не найдешь сейчас, он поехал на обыск, только во второй половине дня будет. Поехали, давай собирайся, машину я выбил, внизу ждет. Сам знаешь, как с машинами туго. Поехали! Не дожидаясь моего ответа, Дмитрий побежал к лестнице, а я остался в коридоре прокуратуры. Черт бы все побрал… Московская область, 40 километров от Москвы Дачный кооператив "Майский" 16 августа 1978 года – О, как валютные спекулянты живут! – высказался милиционер-водитель, тот самый который возил нас и вчера, когда мы подъезжали к шикарному дому, кажется построенному по прибалтийскому проекту (тогда это было очень престижно – прим автора), двухэтажному – тут за однокомнатную квартирку горбишь, годами очереди ждешь, а эти… – Помолчи! – жестко отрезал Дмитрий – не болтай. Лучше машину припаркуй вон там, а не посреди грязи! Водитель пробурчал что-то, но припарковался там, где и было сказано. Рядом уже стоял белый РАФ (был такой микроавтобус, типа ГАЗели – прим автора) и милицейская "канарейка", видимо местная. – Пошли… – усмехнулся Дмитрий, доставая из багажника Волги какую-то длинную штуку – будем валютных спекулянтов раскулачивать… – Это что? – я кивнул на длинный агрегат в руках Дмитрия – Это… Это миноискатель – усмехнулся Дмитрий – у армии достали. Нынче многие торгаши и валютчики сокровища в земле прячут. Не перекапывать же весь участок… Страшный мат раздался примерно через час, где-то на участке. Я в это время находился на втором этаже дома, обыскивал книги. Услышав на улице крики и мат, я бросил, кажется, Платона и побежал по узкой лестнице вниз. У роскошных клумб внизу у дома столпились милиционеры, раздавался отборный мат и крики. – Что случилось? – попытался протолкаться поближе к центру – Да, б…, Виктор Петрович в яму провалился! – один из милиционеров повернулся ко мне. Виктор Петрович, один из ОБХСС-ников с помощью коллег поднялся с земли и, страшно матерясь, пытался отряхнуть свой костюм от грязи. – Это что, от туалета яма, что ли? – брякнул я Раздались смешки… – Да какой на… туалет! – Виктор Петрович просто кипел от возмущения – я хотел к стене подойти, на клумбу вступил, и х…к! Вниз! Е… твою мать! Костюм испоганил весь, стирать придется… – Хорошо, ногу не сломал…- заметил кто-то – в такой яме запросто… – Ничего себе яма… – заметил подошедший Дмитрий – а ну-ка отойдите все… Яма была размеров примерно метр на метр, и около двух метров глубиной. В такой яме действительно можно было не только сломать ногу, но и свернуть шею. Вся яма была изнутри обделана полиэтиленом в три слоя и досками. Сверху была крышка, на которой располагалась собственно сама клумба с цветами. Один человек мог это все сдвинуть в сторону, хоть и с трудом. В такой яме можно было спрятать очень и очень многое. Сейчас же там не было ничего… Москва Генеральная прокуратура 16 августа 1978 года – Значит, на даче ничего не нашли, только пустую яму, а в доме – две тысячи двести долларов и все. Так? – Так, Александр Владимирович… – Интересная картина получается… – шеф откинулся на спинку стула – ни черта не понимаю. Под этим Беляковским были все гастрономы района. У всех четверых директоров магазинов, которых мы взяли, нашли дома столько всего – Гохран отдыхает! У одного золотых изделий выгребли – килограммов десять! А ведь у этого Беляковского должно было быть больше, чем у всех остальных – ведь с ним делились все без исключения. Это сейчас мы четырех директоров магазинов загребли – а ведь делились все, не надо себя обманывать. Все! И где же все это? Нашли только валюту – это же смешно. Где все то, что было в яме? А валюту он зачем дома в книге хранил – это же серьезная статья дополнительно к тому, что есть. Если бы этой валюты не было – мы бы его и задержать не смогли бы! И так дело на соплях висит, директора магазинов показывают, что каждую неделю отстегивали по несколько тысяч рублей Беляковскому – а у Беляковского ничего нет. Интересные дела… Ты, кстати, по валюте экспертизу назначил? – Нет – удивленно сказал я – а зачем? – Назначь – сказал Александр Владимирович – лишним не будет. Пусть и ЭКУ (экспертно-криминалистическое управление – прим автора) поработает. Лишним не будет. Завтра будет приказ, я тебя в следственную бригаду включу. Как раз Беляковским и займешься, тот еще фрукт. Если нормально сделаем – тебе "важняк" светит (должность следователя по особо важным делам – прим автора). – Александр Владимирович – глубоко вдохнув, начал я – Да? – Я не могу… – Что не можешь? – удивился шеф – Не могу работать по этому делу. – Это еще почему? – У меня невеста есть… – И что? – удивился Александр Владимирович – пусть привыкает к ненормированному графику работы своего будущего мужа. Лучше сейчас с этим разобраться, чем потом она тебе будет скандалы на кухне закатывать. Не согласен? – Да не в этом дело – тяжело вздохнул я – ее фамилия Беляковская… Наталья Беляковская… – Твою мать… – после минуты тяжелого молчания выдохнул шеф – вот жизнь то сволочная… Бьет наотмашь, сука… Ладно, я тебя понял. При таких обстоятельствах ты действительно не имеешь право работать по этому делу, ни по закону, ни по совести. Ладно. Иди… Картинки из прошлого Ирак, Багдад 14 июля 1958 года – Ваше величество! Ваше величество! Король проснулся, недоуменно глядя на своего слугу, верного старого Тарика – Что случилось, Тарик? Ты знаешь, который час? – Танки в городе, Ваше Величество! Танки! – Танки? – король, которому не исполнилось еще и шестнадцати, и который до сих пор находился под опекой назначенного регента Абделя Илаха, не мог понять, что случилось – какие танки? – Танки! Они уже недалеко, я только что прибежал. Я сам видел. Наши танки! За окном отчетливо слышались одиночные выстрелы. – Где Илах? – спросил король, окончательно проснувшись – Во дворце, Ваше величество, внизу! Набросив на себя халат, несовершеннолетний король бросился вниз, на первый этаж дворца. Его регент, Абдель Илах, одетый, несмотря на позднюю ночь, разговаривал с начальником дворцовой стражи, отдавая распоряжения об обороне дворца. У окон первого этажа занимали позиции автоматчики и пулеметчики охраны. Во дворце уже никто не спал. – Что происходит? Абдель Илах повернулся к нему – Похоже, какое-то подразделение армии взбунтовалось, Ваше величество. Вам беспокоиться не о чем, к утру подойдут верные вам части и мятеж будет подавлен. Идите наверх, успокойте семью… – Но… – Вам нечего беспокоиться, Ваше величество – спокойно и твердо сказал Илах – идите наверх к семье. Я все здесь улажу… – Говорит Иракская Республика! Сегодня – день победы и славы. Враги бога и народа убиты и выброшены на улицу. Будем едины в борьбе против империалистов и их агентов… Король Фейсал выключил радиоприемник и повернулся к семье. За одну ночь он как-то разом повзрослел, теперь это был не подросток, это был взрослый мужчина. Теперь он был действительно готов занять принадлежащий ему по праву трон – вот только трон находился под прицелом танковых орудий. – Что… В дворцовой комнате, окна которой еще не были разбиты пулями, открылась дверь, вошел регент Абдель Илах. Его лицо было просто серым. – Ваше величество… Танки у дворца, они захватили радиоцентр и мосты. И еще… Дворцовая гвардия перешла на их сторону. Они требуют сдаться. Немедленно. Если мы не сдадимся в течение часа, они откроют огонь по дворцу из танковых орудий. Приказывайте, Ваше королевское величество. Я сделал все что мог… Впервые регент Абдель Илах назвал полным титулом короля. Король Ирака Фейсал, встал, прошелся по комнате. Положил руку на Коран. – Мы должны подчиниться нашей судьбе – твердо, по-королевски сказал он – какой бы она не была. Пусть нас ведет Аллах. В Багдаде наступал новый день, освященный сталью оружия и ядом измены. По исклеванным пулями ступеням королевского дворца Каср-ар-Рихаб медленно спускалась королевская семья. Впереди шел несовершеннолетний король Фейсал, держа перед собой в высоко поднятых руках Коран, которому было несколько сот лет. Он шел спокойно и величаво, шел прямо на автоматные и пулеметные стволы, отслеживающие каждое движение короля. Увидев, как один из офицеров, стоящих чуть сбоку, поднимает пулемет, он закрыл глаза и даже успел вознести последнюю короткую молитву Аллаху… 14 июля 1958 года в Ираке начался государственный переворот. Девятнадцатая и двадцатая бригады 3-й дивизии иракской армии, расположенные недалеко от Багдада, в Баакубе, во главе с полковниками Абдель Керим Касемом и Абдель Салямом Арефом получили приказ отправиться в Иорданию. Однако офицерский состав бригад во главе с Касемом и Арефом, которые были настроены прокоммунистически, принял решение воспользоваться удобной ситуацией с тем, чтобы занять Багдад и свергнуть империалистический режим короля. В 3 часа ночи революционно настроенные армейские части вошли в Багдад, перешли мост Фейсала, а затем заняли радиоцентр, центральный телеграф и окружили королевский дворец Каср ар-Рихаб. К военным присоединилось гражданское население. К пяти часам утра завязалась недолгая перестрелка между повстанцами и отрядами, охранявшими королевский дворец. Начальники охраны – офицеры-курды подполковник Тага Бамарни и лейтенант Мустафа Абдула не только не оказали сопротивления, но и сами присоединились к подразделениям Арефа и Касема. В 6 часов утра дворец пал. Королю Фейсалу II и его регенту Абделю Илаху путчисты предложили сдаться. Король и вся его семья вышли из дворца, каждый из них держал над головой Коран. В то время как они покидали дворец, лейтенант Абдель Саттар аль-Абоси без приказа открыл пулеметный огонь и расстрелял почти всю королевскую семью. Фейсал II скончался позже от ран в больнице, куда его доставили. После этого началась расправа с королевской элитой, жертвой которой стал пробританский премьер-министр Нури аль-Саид. Здание английского посольства было сожжено. Народ снес памятники королю Фейсалу I и британскому генералу Моду, утопив затем их в Тигре. В тот же день Касем, провозгласив Ирак республикой, возглавил новое правительство… Много лет спустя, диктатор Ирака Саддам Хуссейн жестоко покарает курдов. Наверное, это была воля Аллаха – весь курдский народ расплатился за двух негодяев, подло предавших своего монарха. Москва Генеральная прокуратура 21 августа 1978 года Все время, начиная с того момента, как я вляпался в это дело, с арестом Беляковского, я ходил как в воду опущенный. Конец рабочей недели пролетел незаметно, я оформлял какие-то не слишком значительные (по меркам генеральной прокуратуры, вообще то у нас незначительных дел не было) дела. В пятницу, когда настало время ехать домой, я ощутил какое-то несказанное облегчение – такого еще никогда не было, работой я был по-настоящему увлечен. Пришла мысль, что может бросить все к… – я даже испугался этой новой и незнакомой для меня мысли – как это все бросить?! Ночью, часа в четыре в субботу зазвонил телефон. Поставили мне его совсем недавно, так то на телефоны была очередь, и они имелись далеко не в каждой квартире. Но мне, как прокурорскому работнику поставили. И вот теперь он меня будил своим противным, пронзительным звонком. Выругавшись, я поднялся с кровати, надел на одну ногу тапок, на вторую тапка не было. Проклиная всех и вся, я поплелся в прихожую, где на маленьком столике стоял телефонный аппарат. – Алё… – пробурчал я в трубку, толком не проснувшись – Не проснулся? – знакомый голос отца – давай, подъем, немцы рядом. Забыл? – Что? – растерянно сказал я – Эх, ты… – с укоризной протянул отец – мы вроде как за грибами договаривались… Забыл? Пока доедем, пока то-сё… Поднимайся давай, я за тобой заеду минут через двадцать и двинем. Выругавшись про себя, я сел на табуретку рядом с телефоном. Мысли ворочались в голове подобно мельничным жерновам. Действительно, пару недель назад договаривались, а теперь забыл напрочь. Отказаться? Нет… Сбросив с ноги единственный тапок, я поплелся в ванную, чтобы хоть под холодным душем немного прийти в себя… Владимирская область 21 августа 1978 года Лесной массив – Значит так. Заходим парами: вы с этой стороны, а мы вон туда дальше продвинемся. И вперед. Далеко в лес не заходите, в чаще все равно грибов почти нет… Нас было четверо: я, отец, генерал Горин и его сын Иван. Все одетые, кто в старую военную форму, кто в спортивный костюм, но на всех были высокие резиновые сапоги. У каждого – огромная, плетеная корзинка, в которую грибов войдет литров двенадцать, а если с верхом – то больше. Распределились так, что Иван пошел с моим отцом, мне же в напарники достался Владимир Владимирович. Срезав себе по тонкой, но прочной ветке, дабы разгребать листву, мы двинулись вперед, внимательно глядя под ноги. – Как поживает доблестная прокуратура? – поинтересовался генерал Горин через несколько минут нашего похода – Живем, не жалуемся – буркнул я – дела оформляем… – Э, э! – генерал нырнул мне прямо под ноги и через секунду выпрямился с большой черной шляпкой черного груздя в руках – что это с тобой? Прямо по грибам ведь идешь, чуть не наступил. Рассказывай. Или на личном фронте проблемы? – Да нет… все нормально. – Я же вижу что ненормально – когда Владимир Владимирович "брал след", остановить его невозможно – я еще с утра приметил что ты как в воду опущенный. Расскажи, не держи в себе. В конце концов, может действительно рассказать? – Да ерунда все это… – в последний раз попытался отмахнуться я – Да не ерунда… Если бы ерунда, ты бы в другом настроении был. Рассказывай, давай… И я начал рассказывать… – Значит директор торга без копейки денег… – задумчиво проговорил генерал – вот дела то… Да еще и отец твоей девушки. Просто фантастика какая-то… – Фантастика не фантастика, но влип ты конкретно – строго сказал генерал Горин – Это где это я влип? – недоуменно спросил я – Не проявил бдительность, встречался с дочерью человека, замешанного в криминале – а ведь ты следователь прокуратуры, а не Ванька с завода – Вот, спасибо… – обиделся я. Видя мое насупленное лицо, генерал поставил почти полную корзинку на землю и расхохотался. – Шучу я… А ты поверил? Ха-ха… – внезапно его лицо стало снова серьезным – а расскажи-ка поподробнее про ту яму. Говоришь, большая яма была? – Два куба – сказал я, наскоро прикинув в голове ее объем – Ого! И пустая? – Пустая – И дома кроме валюты ничего не нашли? – Не нашли… А к чему эти вопросы? – Да я тебя хочу на одну мысль натолкнуть. Но хочу, чтобы ты додумался сам – в конце концов, ты следователь, не я. Подумай и скажи, на что похожа эта ситуация. Поставь себя на его место и скажи: что это все значит. И тут до меня дошло… – Да он же бежать собирался! – И не просто бежать – подтвердил генерал – а бежать за границу. Для этого и доллары и рубли. На первое время только для того, чтобы пересечь границу. А вот где его основная часть богатств, та которая хранилась в яме объемом два куба… Не знаю почему, но у меня такое подозрение, что все уже за границей. И как он смог все это за границу перевести – вот самый большой вопрос в этом деле, на который ты и должен найти ответ… Картинки из прошлого Место, координаты которого неизвестны Подмосковье, 40 километров от Москвы апрель 1973 года 11 часов вечера Сидя за столом в запертом кабинете, генерал задумчиво перебирая, тасуя будто колоду карт три фотографии. Три человека… До этого, генерал четыре дня просидел над аналитическими справками о положении в интересующих его странах, потом заказал несколько дополнительных материалов о заинтересовавших его людям. Материалы пришли вчера, и до сегодняшнего вечера генерал прочел их все, отобрав в конечном итоге троих. Трех человек, каждый из которых должен был сыграть в плане генерала строго определенную роль. Три человека. Сейчас генерал внимательно всматривался в их лица на фотокарточках, как будто пытаясь чудесным образом проникнуть в мысли этих людей. Понять, что они думают. Чего боятся. Как ими можно манипулировать. Три человека. Один из них был у высшей, неограниченной власти в своей стране. Второй шел к такой власти в своей стране, сметая все на своем пути. Третий был изгнанником и жил в чужой стране, не переставая быть от этого менее опасным. Опасными, впрочем, были все трое… Личное дело Рухолла Мусави Хомейни (17 мая 1900, по другим данным, родился в 1898 или 1903 году – 3 июня 1989) – аятолла, рахбар (вождь), лидер исламской революции 1979 года в Иране. Высший руководитель Ирана с 1979 г. Рухолла Мусави Хомейни родился 17 мая 1900 г. (по другим данным в 1898 г. или 1903 г.) в городке Хомейне, в 300 км к югу от Тегерана, в семье священнослужителя. Уже в самом имени для иранца-шиита заключено много сведений. Рухолла значит "Божий дух". Мусави, перешедшее из имени отца сейида Мустафы Мусави, говорит, что его род восходит к седьмому святому и непорочному имаму Мусе Казему, а следовательно к пророку Мухаммеду Когда мальчику было пять месяцев, его отца убили, а в 15 лет он потерял мать. Рухолла учился в местных школах Хомейна. Затем начал изучать арабскую грамматику и логику у своего старшего брата Сейида Муртазы, более известного как аятолла Пасандиде. В 1920 г. Рухолла отправился в город Арак, где начал учиться в религиозной школе, которой руководил аятолла Сейид Абделькарим Хаэри. К 1926 года Рухолла Мусави получил полное религиозное образование и под руководством аятоллы Хаэри получил степень муджтахида, после чего начал преподавать в Куме. В 1929-1936 гг. Хомейни преподавал в религиозной семинарии исламское право и философию, написал ряд научных работ. Преподавал в Куме, в 50-е годы получил титул "аятолла". С 1963 года находился в оппозиции к шахскому режиму Ирана. Его арест повлек самые крупные волнения за десятилетие, свыше 1000 убитых. Был властями выслан в Турцию, затем переехал в Ирак, в 1978 году иракские власти неожиданно отказались от мысли ликвидировать его и выслали в Париж. В январе 1979 года возглавил исламскую революцию в Иране. Через две недели после бегства шаха, 1 февраля 1979 года, вернулся в Иран. 11 февраля назначил временное правительство во главе с Мехди Базарганом. В соответствии с Конституцией, принятой в декабре 1979 года, занял пост Высшего руководителя Исламской Республики Иран. Проживал в городе Куме, но деятельно участвовал в политической жизни страны. Из иностранных политических лидеров встречался только с Ясиром Арафатом и Э. А. Шеварднадзе. На многочисленные поздравительные телеграммы Леонида Брежнева не отвечал. В течении правления поддерживал экспорт исламской революции в страны региона, рассматривая как возможность такового ирано-иракскую войну. Когда в августе 1988 года он согласился на прекращение войны с Ираком, то решение далось ему тяжело, "как выпить чашу с ядом". Аятолла Хомейни стал первым духовным лидером Исламской Республики Иран (ИРИ). Его резиденция находилась в шиитском центре Ирана – г. Куме. Однако в 1980 г., после перенесенного инфаркта, он переехал в пригород Тегерана. Скончался 3 июня 1989 г. Похоронен в Тегеране, на кладбище Бехеште-Захра. На его похороны собралось около 10 млн человек. Личное дело Саддам Хусейн Аль-Тикрити Аль-Маджид – родился 27 апреля 1937 года в небольшом городке Тикрит. Его отец – простой крестьянин – умер, когда Саддаму было девять месяцев. По местному обычаю, его дядя Аль-Хадж Ибрагим – армейский офицер, боровшийся против британского господства в Ираке, женился на вдове брата и взял сироту в свою семью, в которой было много детей и мало достатка. Саддам не посещал школу до девяти лет. Позже пытался поступить в элитарную военную академию в Багдаде, но провалился на первом же экзамене. С помощью дяди Саддам переехал в Багдад и поступил в колледж "Аль-Харк". Здесь же в 1954 году он вступил в тайную ячейку партии БААС, идеи которой представляют собой причудливую смесь социализма и арабского национализма. В 1958 году власть в Багдаде захватил генерал Абдель Керим Касем. В следующем году Саддам был включен в группу, на которую возлагалась задача убить премьер-министра Касема. Они устроили засаду на автомобиль, в котором находился тогдашний иракский диктатор. Покушение закончилось неудачей, Саддам бежал в Сирию, затем – в Египет. В Багдад Саддам вернулся после переворота, совершенного партией БААС в феврале 1963 года. Первая ступень служебной лестницы – начальник службы порядка баасистской партии. В этом качестве Саддам впервые совершил массовые репрессии. Вскоре партия БААС потеряла власть, и новый режим счел Саддама опасным для себя. Он провел два года в тюрьме, вышел на свободу и принял участие в очередном государственном перевороте, совершенном партией БААС в 1968 году. Как следует из официальной биографии, он среди первых "въехал на танке во двор президентского дворца". Огромные доходы от экспорта нефти позволили осуществить масштабные реформы в области экономики и в социальной сфере. К середине 1970-х годов Саддам всячески стимулировал предпринимателей и все больше привлекал частные компании, местные и зарубежные, к государственным программам развития. По всей стране шло строительство университетов и школ, автострад и электростанций, водопроводов и систем канализации, малых и больших домов. Открывались многопрофильные и специализированные больницы. Была создана система всеобщего образования и здравоохранения. Под руководством Саддама началась интенсивная кампания по борьбе с безграмотностью. Результатом курировавшейся Саддамом кампании по борьбе с безграмотностью стало увеличение уровня грамотности населения с 30 до 70 процентов, по этому показателю Ирак вышел в лидеры среди арабских стран. Проводится электрификация, значительно увеличилась сеть автомобильных дорог. Уровень жизни в Ираке стал одним из самых высоких на Ближнем Востоке. Ирак создал одну из самых современных систем здравоохранения на Ближнем Востоке. После национализации иностранных нефтяных промыслов, Саддам приступил к модернизации сельской местности, начав механизацию сельского хозяйства в крупных масштабах, а также выделив земли крестьянам. По оценкам международных банков и иных финансовых учреждений (МБРР, МВФ, Дойче банка и других), у Ирака образовался весьма крупный валютный резерв в 30-35 млрд. долл. К началу 1980-х Ирак стал, наряду с Египтом, наиболее развитым государством арабского мира. Саддам Хусейн, между тем, укреплял свою власть, продвигая на ключевые роли в правительстве и бизнесе родственников и союзников. Устранив в 1976 году самых влиятельных в армии баасистов – генерала Хардана ат-Тикрити (во время зарубежной поездки ему сообщили что он снят со всех постов. В Ирак он не вернулся и вскоре был убит в Кувейте неизвестными) и полковника Салиха Махди Аммаша (назначен послом в Финляндию), Хусейн принялся за тотальную "баасизацию" страны – идеологическую и административную. Саддам начал с госаппарата, срастив его с партийным. Произошла "чистка" в армии: все нелояльные к режиму офицеры увольнялись либо отправлялись служить в Курдистан, а в военные академии и колледжи стали приниматься только члены партии. Функционеры "Джихаз ханина" уничтожили все независимые фракции и группировки внутри самой "Баас". "Баасизация" армии, по замыслу Хусейна, имела целью создания "идеологической армии", нацеленной на защиту власти партии. С помощью секретной службы Хусейну удалось справиться с противостоящими ему в партии и правительстве силовиками, расставить на ключевые места верных людей (преимущественно из родственного тикритского клана) и установить контроль над важнейшими рычагами управления государством. 16 июля 1979 года президент аль-Бакр ушёл в отставку, якобы по болезни (утверждали, что он посажен под домашний арест). Его преемником был объявлен Саддам Хусейн, который также возглавил региональное руководство партии "Баас". Фактически Саддам Хусейн таким образом присвоил себе диктаторские полномочия. Немедленно был арестован генеральный секретарь Совета революционного командования Абд аль-Хусейн Масхади, который под пытками дал показания о гигантском заговоре, якобы возникшем в "Баас" в пользу Сирии. На состоявшемся спустя два дня партийном съезде Масхади вывели на трибуну, и он указал как на своих соучастников на 60 депутатов, которых немедленно арестовали. После прихода к власти Саддам Хусейн сразу же столкнулся с серьёзной угрозой своему правлению, исходившей от соседнего Ирана. Аятолла Хомейни, лидер победившей в Иране исламской революции, собирался распространить её на другие страны Персидского залива; кроме того, он имел личную неприязнь к Саддаму Хусейну. Иран начал оказывать поддержку подпольной шиитской группировке "Ад-Даава аль-исламия", развернувшей кампанию покушений и террористических акций против представителей руководства Ирака. Предлогом для начала войны стало невыполнение Ираном своих обязательств по Алжирскому соглашению 1975 года, согласно которому Иран должен был передать Ираку некоторые приграничные территории. После ряда столкновений на границе 22 сентября 1980 года иракская армия вторглась на территорию соседней страны. Наступление поначалу оказалось успешным, но в результате мобилизации иранского общества на борьбу с агрессором, к концу осени оно было остановлено. В 1982 году иракские войска были выбиты с иранской территории, и боевые действия перенеслись уже на территорию Ирака. Война перешла в затяжную стадию, сопровождавшаяся использованием Ираком и Ираном химического оружия, ракетными обстрелами городов и нападениями на танкеры третьих стран в Персидском заливе обеими сторонами. В августе 1988 года ирано-иракская война, стоившая обеим сторонам огромных людских и материальных жертв, прекратилась фактически на условиях status quo. Личная популярность Саддама достигла своего пика к началу арабского совещания в верхах в Багдаде в мае 1990 года, где он призвал его участников к созданию единого фронта против агрессии Запада, подчеркнув важность повышения координации действий арабов. Однако вместо создания объединённого фронта во главе с Багдадом на совещании появились признаки того, что другие арабские правительства готовы бросить вызов претензиям Саддама на лидерство. Президент Египта Хосни Мубарак не разделил этот призыв, заявив, что "арабская миссия должна быть гуманной, логичной и реалистичной, свободной от преувеличения своей роли и запугивания". В результате войны с Ираном иракской экономике был нанесён значительный ущерб. За восемь лет боевых действий образовалась внешняя задолженность, оценивавшаяся примерно в 80 млрд. долларов. У страны не было возможности её погасить; наоборот, требовались дополнительные финансовые поступления для восстановления промышленности. В июле 1990 года Ирак обвинил соседний Кувейт в ведении экономической войны против него и в незаконной добыче нефти на иракской стороне пограничного нефтяного месторождения Румейла. Действительно, Кувейт уже некоторое время превышал установленные для него квоты ОПЕК на добычу нефти. Однако каких-либо свидетельств того, что Кувейт выкачивал нефть с иракской территории, нет. Кувейтская сторона не поспешила выделить Ираку требуемую им компенсацию (2,4 млрд долларов). 2 августа 1990 года иракская армия вторглась в Кувейт и оккупировала его. 8 августа было объявлено об аннексии страны, ставшей 19-й провинцией Ирака под названием "Аль-Саддамия". Агрессия против Кувейта вызвала единодушное осуждение мирового сообщества. На Ирак были наложены санкции, и по мандату ООН была создана международная коалиция, ведущую роль в которой играли США, пользовавшиеся поддержкой всех стран НАТО и умеренных арабских режимов. Сосредоточив в Индийском океане и Персидском заливе мощную военную группировку, США и их союзники провели операцию "Буря в пустыне", разгромив иракские войска и освободив Кувейт (17 января – 28 февраля 1991). Успехи войск коалиции вызвали всеобщее восстание против режима, как на шиитском юге, так и на курдском севере Ирака, так что в какой-то момент восставшие контролировали 15 иракских провинций из 18. Саддам подавил эти восстания, используя высвободившиеся после заключения мира части Республиканской гвардии. Жестокость, с которой режим расправлялся с восставшими, заставила коалицию ввести "бесполётные зоны" на юге и севере Ирака и осенью 1991 изгнать иракские войска из трёх североиракских провинций (Эрбиль, Дахук, Сулеймания), где под прикрытием войск НАТО было создано курдское правительство. Между тем в областях, возвратившихся под его власть, Саддам продолжал политику репрессий: это относилось как к Киркуку и другим районам Курдистана, где продолжалась "арабизация" (изгнание курдов с передачей их домов и земель арабам), так и на шиитском юге, где убежища повстанцев – болота в устье Шатт-эль-Араба – были осушены, а проживавшие там племена "болотных арабов" выселены в специально построенные и целиком подконтрольные посёлки… Личное дело Реза-Шах Пехлеви, Мохаммед (1919-1980), шахиншах (шах) Ирана, известен как Мохаммед Реза Пехлеви. Родился в Тегеране 27 октября 1919, сын Реза-шаха Пехлеви. Получив частное образование в Иране, продолжил учебу в колледже Ле-Росей в Швейцарии, в мае 1937 вернулся в Тегеран. Стал шахом в 1941, когда под давлением Великобритании и СССР его отец был вынужден отречься от престола. В августе 1953 из-за разногласий с премьер-министром Мохаммедом Мосаддыком вынужден был покинуть страну. Возвратился после свержения Мосаддыка, к которому приложило руку ЦРУ США. С этого времени стал правителем страны и в ходе т.н. "белой революции" начал процесс модернизации экономики и общества. Крестьянам-издольщикам были распроданы земельные участки, на которых они работали и которые принадлежали шахскому двору и государству. В начале и середине 1960-х годов крупных помещиков обязали продать или сдать в аренду издольщикам большую часть своих земель, а на оставшихся крупных площадях развернуть капиталистическое сельскохозяйственное производство. Значительные средства были вложены в ирригацию, энергетику, транспорт и образование, в результате чего в 70-х годах Иран был одной из самых быстрорастущих экономик мира. В 1970-х годах, используя быстрый рост доходов от экспорта нефти, Мохаммед Реза Пехлеви форсировал процесс индустриализации и значительно укрепил вооруженные силы, благодаря чему Иран стал мощной военной державой, крупнейшей в районе Персидского залива. Шах также установил контроль над иранской нефтяной промышленностью. Вместе с тем он пресекал все попытки ограничить его власть, и режим жестоко подавлял массовые протесты как исламских фундаменталистов, так и коммунистов. В 1979 в результате всеобщих антишахских выступлений шах был вынужден покинуть Иран, после чего монархия в стране была упразднена. Когда в том же году он приехал в США на лечение, исламские активисты захватили в качестве заложников сотрудников американского посольства в Тегеране и потребовали его выдачи. Реза-шах получил убежище в Египте. Умер Реза-шах 27 июля 1980. Трое… Генерал смешал фотокарточки и снова разложил их в ряд перед собой. Трое… Двое должны были послужить ледоколами. Взломать оборону Ирана, которая, кстати, была очень даже на уровне, создавалась при активном участии американских специалистов. Один должен был нанести удар снаружи, другой изнутри, уничтожив режим. Но сорвать банк в этой игре должен был четвертый игрок. Он, генерал-лейтенант Горин Владимир Викторович. А в целом – Союз Советских Социалистических Республик. Москва Здание генеральной прокуратуры 24 августа 1978 года. Вторник начинался тяжело, даже очень. Допросив с утра двух гавриков, сейчас я сидел и готовил материалы к очной ставке. До нее было еще два часа, и готовиться к ней надо было очень и очень тщательно. Как учил Александр Владимирович – с карандашом и листом бумаги в руках, читая материалы дела, показания, намечая вопросы и тактику допроса в зависимости от ответов. По моим прикидкам один должен был расколоться почти сразу, но наверняка это было сказать нельзя. Со вторым же придется повозиться – в глухом отказе. Резко открылась дверь, в последнее время она у меня скрипит – надо петли смазать – и я поднял глаза. На пороге кабинета, почему-то не заходя, стоял Александр Владимирович. – Курить будешь? Е… Я сразу вспомнил практику, каким я был молодым и глупым и чем все это закончилось… – Покурим… – согласился я, отодвигая в сторону бумагу и ручку… – Короче, не буду тянуть кота за одно место… – шеф сразу взял с места в карьер едва я только закрыл за собой дверь туалета – сегодня утром я работал с Беляковским. Он в глухом отказе, мало того – у него уже появился адвокат. Причем раньше, он занимал солидную должность в милиции, сейчас ушел на вольные хлеба по выслуге и адвокатствует… Новости меня не удивили – чего-то подобного приходилось ожидать. – Александр Владимирович, а вы ожидали чего-то другого? По-моему ждать, что у такого туза не окажется адвоката – просто глупо. – Да к адвокату то я был готов – шеф с шумом выдохнул воздух – вчера под вечер я получил экспертизу по валюте… – Уже? – удивленно вымолвил я – в ЭКУ что, власть поменялась? Действительно, экспертизы из ЭКУ приходилось ждать в лучшем случае неделю. – Вот то-то и оно, что уже – понимающе кивнул шеф – я тоже удивился. Такая быстрая экспертиза наводит на нехорошие размышления, согласись. Но самое интересное, что в ней было написано. – И что же? – Представленная на экспертизу купюра Федерального резерва США достоинством сто долларов выполнена кустарным способом, методом офсет… – Е… Вот так номера. Просто валюта это одна статья, а фальшивая валюта – другая, намного более тяжкая… – И теперь поправь меня, если я ошибаюсь – продолжил Александр Владимирович – через руки такого туза как Беляковский, директора городского торга прошло наверняка немало долларов. Может быть, больше чем через иные руки рублей. Ну ладно, я бы поверил, если бы фальшивая купюра была одна из пачки – в конце концов, и на старуху бывает проруха. Но, чтобы такому опытному человеку всучили целую пачку поддельных долларов… Не верю. Вот за что я уважаю нашего шефа – и не только я один – так это вот за что. Есть следователи, которые выбирают удобную для себя версию и видят только те факты, которые в эту версию укладываются. Неудобные же факты, выбивающиеся из общей стройной картины, которую они успели нарисовать у себя в голове, они просто предпочитают не замечать. А то и хуже – начинают подтасовывать факты в поддержку своей версии. Александр Владимирович был не таков – он видел все факты и никогда не закрывал глаза, если шло что-то не так. – Странно… – сказал я – Еще бы не странно… Но самое главное. Как только Беляковский узнал про результаты экспертизы, он сразу замолчал. Наглухо. И стал требовать тебя. Сказал, что у него есть информация, очень серьезная – но ни с кем кроме тебя он разговаривать вообще не будет. Вот так вот. – Это нарушение – сказал я – я не имею права его допрашивать – Согласен – кивнул шеф – нарушение. Но ты ведь можешь просто с ним поговорить без протокола – в этом никакого нарушения нет. Впрочем, решай сам. Когда я отказывался. Лезу во все тяжкие… Москва Следственный изолятор N 2 "Бутырская тюрьма" 25 августа 1978 года. По роду своей деятельности мне часто доводится бывать в следственных изоляторах. И каждый раз я выхожу оттуда вымотанный и эмоционально на нуле. Видимо сама атмосфера следственного изолятора, вековые биоволны беды, скопившиеся в этих стенах, действуют на всех людей, кроме тех, кто тут работает – но это видимо особенные люди. Пока ждем пропуска, расскажу анекдот. У одной дамы – следователя восьмилетняя дочь, на уроке, где рассказывали, у кого чем родители занимаются на вопрос, а чем же занимается твоя мама выдала: а моя мама – все по судам да по тюрьмам. Все были просто в шоке. – Оружие есть? – высунувшись в окошко, спросил замурзанный УИНовец (управление исполнения наказаний, тогда подчинялось МВД, а не Минюсту как сейчас. Охрану же осуществляют внутренние войска – прим автора) – если есть, сдавайте! – Нету оружия – буркнул шеф – а побыстрее пропуска выписывать нельзя? Пятнадцать минут копаетесь. – Нельзя – буркнул УИНовец, на лице которого отпечаталось навсегда выражение "не мешайте работать, суки!" – Твою мать – тихо проговорил Александр Владимирович – совсем тут распоясались, как я погляжу. При всех строгостях, чай и водяра в камерах не переводится. Охраннички… – Через пару минут в "кормушку" (окошко в двери. В камерах через такие передают пайку, поэтому их и называют "кормушка" – прим автора) просунули наши удостоверения и временные пропуска. – Пошли… – как-то по блатному усмехнулся Александр Владимирович – у меня тут кум (заместитель начальника колонии по режиму – прим автора) знакомый. Повидаемся… Бутырка, бутырка… Для некоторых – как дом родной, для некоторых – каторга. Место концентрации зла и боли, пропитавших эти стены настолько, что у непривычного человека здесь начинает болеть голова. У первого пропускного пункта к нам прикрепили прапора внутренней службы, который и повел нас, подобно проводнику у Данте по кругам Бутырского ада… Первым миновали "трюм" – огромное, отделанное кафелем помещение, с огромными дверями, которые никогда не были открыты одновременно. Здесь проходила разгрузка и первичная сортировка тех, кому не повезло угодить в СИЗО. Сейчас в этом помещении было пусто и гулкие шаги по кафелю создавали эхо, гулявшее в закрытом помещении. Миновав "трюм" мы пошли зарешеченными, перекрытыми решетчатыми дверьми во многих местах коридорами к кабинету местного "кума", майора внутренней службы Александра Васильевича Петухова. Об этом человеке можно рассказать и подробнее, ибо жуткая его слава вовсю гуляла в криминальных и околокриминальных кругах. Бутырского абвера (оперчасть – прим автора) боялись даже самые отмороженные блатнюки. Вообразите себе человека, ростом сто шестьдесят семь сантиметров и весом девяносто пять килограммов. Причем, в этих девяноста пяти килограммах нет ни грамма жира – только кости и тренированные мышцы. Как-то раз кум Петухов на спор с блатными загнул вокруг своей талии лом. "Ломом подпоясанный" – в среде блатных это один из высших рангов. Сама по себе фамилия "Петухов" (петух – так в местах не столь отдаленных называют пассивного педераста – прим автора) могла вызвать в блатной среде массу насмешек, если мы не ужас, внушаемый синим (синие – уголовники. Название происходит от татуировок, которых на коже бывает так много, что человек и впрямь кажется синим – прим автора) обладателем этой фамилии. Одного удара кума хватало, чтобы незадачливый блатной надолго отправился на больничную койку с сотрясением мозга, а то и чем похуже. Кабинет "кума" был обставлен просто и незатейливо – крашенные зеленой краской стены без единой картинки на них, железная дверь за которой скрывался санузел, стол, который, наверное, помнил еще сталинские времена, два больших железных шкафа. В углу – сделанные по заказу, крашенные серебрянкой две двухпудовые гири. И, наконец, сам кум – майор внутренней службы Петухов, сидевший за столом на железном стуле, сделанном на заказ в промзоне одной из колоний. Нас он встретил радушно, с Калининым поздоровался за руку (от моего взгляда не укрылось, как Александр Владимирович поморщился, видимо рукопожатие было крепким), мне же он только кивнул. – За кем? – Беляковский, по валюте – коротко ответил шеф – А, этот… – протянул Петухов, взялся за телефонную трубку, по памяти набрал нужный номер – я его в чистую хату поместил. Такие же хозяйственники, как и он, сидят. В черной хате, их бы петухами сделали (в камере, где власть у уголовников их бы изнасиловали – прим автора). Не любят синие хозяйственников. Сейчас приведут. Вам тет-а-тет нужен? О как! Какие слова оказываются, начальники оперчастей знают. Тет-а-тет… Александр Васильевич коротко кивнул. – Пойду, пройдусь… С этими словами майор Петухов, накинув на плечи подобно бурке форменный китель, вышел из кабинета. – Кто будет допрашивать? – Попробую я – сказал Александр Владимирович – но если он упрется – тогда работай ты. – Я же не знаю по этому делу ничего – сказал я – Самое главное – запомни то, что он тебе скажет, с остальным потом разберемся. Кажется, ведут… Зиновий Ефимович Беляковский, несмотря на то, что провел несколько дней в СИЗО, сломленным совсем не казался. С сидельцами я по роду деятельности встречался часто и многие, попав в СИЗО приходили в ужас и уже на второй день готовы были взять на себя все, вплоть до покушения на Ленина. Зиновий Ефимович же, судя по всему, был слеплен совсем из другого теста… – Наручники снимать? – поинтересовался конвоир? – Снимайте – махнул рукой Александр Владимирович Со скрипом захлопнулась дверь. Растирая запястья, Зиновий Ефимович опустился на стул. – Как видите, следователя Соболева я вам привел, товарищ Беляковский – официальным тоном начал Калинин – теперь очередь ваша. Что имеете сообщить следствию? – Все что я имею сообщить, я сообщу только следователю Соболеву – твердо сказал Беляковский Мы с шефом переглянулись. Крепок… И ведь на самом деле говорить не будет – к гадалке не ходи. – Товарищ Беляковский – сделал последнюю попытку Калинин – дело в том, что дело веду я. Сергей Владимирович вас допрашивать не имеет права, он не может быть следователем по данному делу и вам не хуже чем мне известно, почему. – Все что я имею сообщить, я сообщу только следователю Соболеву – повторил Зиновий Ефимович – если нет, отправляйте обратно в камеру… Мда… – Хорошо… – Александр Владимирович тяжело поднялся со стула, прошагал к металлической двери, стукнул по ней. Дверь сразу же открылась, конвоир ждал снаружи. Кивнув мне, Калинин вышел из кабинета. Я и Зиновий Ефимович Беляковский остались в кабинете одни. Сразу повисло тяжелое молчание… – Ты не думай… – Что? – переспросил я – Ты не думай – тяжело сказал Беляковский – я к тебе не в претензии. Сам натворил, сам и расплачиваться должен. Хотя и выбора то у меня, по сути, не было. Наташку жалко… Ты ведь следователь, проследи, чтобы не обижали, ладно… – Хорошо – кивнул я – прослежу не переживайте… Зиновий Ефимович – Вот и хорошо – какой то странной улыбкой улыбнулся он – тогда мне и помирать не страшно… – Умирать – удивился я – почему умирать? – Потому что мне не жить – тихо и твердо проговорил Зиновий Ефимович, проговорил таким тоном, что у меня мурашки побежали по коже – не жить. Не дадут мне до суда дожить, Сережа… – Да бросьте Зиновий Ефимович – нарочито небрежным тоном произнес я – что с вами случится. Вы в нормальной камере сидите, не с уголовниками. С чего вы так паникуете? – Я не паникую – тем же тоном сказал Беляковский – поэтому и позвал тебя. Люди, которые меня под вас подставили, меня рано или поздно убьют. Скорее рано. Те шавки магазинные, которые на меня наговаривают – все это не просто так организовано, Сережа, понимаешь? – Нет – сказал я, потому что действительно ничего не понимал. – А хочешь понять? – тем же странным тоном спросил Зиновий Ефимович – Хочу – ответил я – Ну, тогда слушай… – Бред… – недоверчиво протянул Калинин, когда я вкратце рассказал содержание разговора с Беляковским – ахинея полная. Он что из-за этого тебя звал? – Мне показалось, что он это бредом не считает… – осторожно проговорил я – Да, брось… – расхохотался шеф – это обычная залепуха (ложь – прим автора). А я то как дурак уши развесил… Он просто решил развести кого-нибудь и с этого поиметь. Тебя он выбрал, потому что ты моложе и знаешь его дочь. Вперед наука. Поехали… Москва 26 августа 1978 года С утра я проснулся с жуткой головной болью, ломило все тело. Заснул я только в час ночи после того, как второй раз выпил снотворного. Весь вечер я думал над рассказом Зиновия Ефимовича Беляковского. Выглядел он полным бредом и попыткой отмазаться от серьезных обвинений (а они действительно были серьезным, фальшивая валюта это тебе не шутки), можно было как и шеф посмеяться и забыть, но… что то не давало мне забыть. Именно потому что этот рассказ по уму казался бредом я и верил в него – для отмазки можно было бы придумать и что-то поправдоподобнее. С утра для того, чтобы прийти в себя, потребовалось самое сильное средство из всех какие были – йеменский кофе. Его присылал отцу друг из Йемена – какой-то советник. Каждый месяц он с оказией посылал нам посылки из Йемена, прежде всего хороший зерновой кофе. Как я узнал от ценителей – в Йемене вообще выращивают лучший в мире кофе, правда, достать его почти невозможно. У меня же он был и в немалых количествах… Сойдя с трамвая, я неспешно шел к зданию генеральной прокуратуры, когда сзади вдруг раздался визг тормозов. Сделав шаг в сторону я обернулся – метрах в пяти от меня стояла черная "Волга", с переднего пассажирского сидения мне махал Калинин. В недоумении я подошел к машине. – Что случилось? – Садись, нет времени – оборвал меня Калинин Я забрался на заднее сидение, машина резко рванула с места. – Что случилось? – повторил я – Беляковский умер. Начальнику оперчасти СИЗО N 2 г. Москвы Майору внутренней службы Петухову А.В. |
|
|