"Маркиз де Сад. Сто двадцать дней содома " - читать интересную книгу автора

был единственным мужчиной, которого она узнала до мужа. Прекрасные длинные
волосы волнами падали ей на спину, струились по ее телу, закрывая ее всю,
вплоть до влекущего женского органа, прикрытого сверху волосами того же
цвета - еще одного украшения, завершающего этот ангельский облик. Ей было
двадцать два года, и она обладала всем очарованием, каким только природа
могла наделить женщину. Ко всем достоинствам Констанс еще присоединяла
высокий и приятный ум, что было просто удивительно в той ситуации, в которую
бросила ее судьба, весь ужас она сознавала. Она, конечно, была бы счастливее
если бы была менее тонкой и чувствительной. Дюрсе, воспитавший ее скорее как
куртизанку, чем как свою дочь, и который отнюдь не стремился внушить ей
моральные устои, все же не мог разрушить в ее душе приверженность к
порядочности и добродетели. Она не получила религиозного образования; о
религии с ней никогда не говорили, но в ней подсознательно всегда жили
чистота я скромность, которую невозможно вытравить из души честной и
чувствительной. Она никогда не покидала дома отца, а тот уже в двенадцать
лет заставил ее служить удовлетворению его порочных инстинктов. Но в том,
как повел себя с ней Герцог, она обнаружила разительное отличие. Уже на
другой день после первого общения с мужем через задний проход она тяжело
заболела. Думали, что у нее совсем разорвалась прямая кишка. Молодость,
здоровье и лечение тропическими средствами вернули ее к жизни, а герцог
вскоре принуждением приучил несчастную Констанс к этой ежедневной пытке,
впрочем, не единственной; она постепенно привыкла ко всему. * * * АДЕЛАИДА,
жена Дюрсе и дочь Председателя, была красавицей, может быть, еще более
совершенной, чем Констанс, но совсем в другом роде. Ей было двадцать лет.
Маленького роста, хрупкая, нежная и деликатная, с великолепными золотистыми
волосами, она тоже была создана для полотен художника. Лицо ее выражало
живую заинтересованность и чувствительность, что делало ее похожей на
героиню романа. У нее были огромные голубые глаза, излучающие нежность и
кротость. Высокие тонкие брови, причудливо очерченные, окаймляли невысокий,
но благородный лоб, казавшийся храмом целомудрия; нос с горбинкой, немного
напоминающий орлиный, тонкие яркие губы, рот был немного великоват: это,
пожалуй, единственный недостаток ее божественной внешности. Когда рот
приоткрывался, можно было видеть тридцать две жемчужины зубов, которые
природа, казалось, поместила среди роз. Шея у нее была удлиненной, что
делало ее еще привлекательней; она имела привычку чуть наклонять голову к
правому плечу, особенно когда слушала кого-нибудь. И сколько же грации было
в этом заинтересованном внимании ее груди были маленькими и округлыми, очень
крепкими и упругими, и умещались в одной ладони. Они были похожи на два
яблочка, которые Амур, играя, принес из сада своей матери. Грудь была очень
деликатной, живот гладкий, как атлас; маленький пригорок внизу живота вел в
храм, которому почести, должно быть, оказала сама Венера. Этот храм был
таким тесным, что туда и палец прошел бы с трудом, причинив боль; тем не
менее, десять лет назад, благодаря Председателю, бедняжка потеряла
девственность, и в этом храме, и в том, к описанию которого мы приступаем.
Сколько же привлекательности было в этом втором храме, какие красивые линии
бедер и низа спины, какие восхитительные нежно розовые ягодицы! Все здесь
было на редкость миниатюрно. Во всех своих очертаниях Аделаида была скорее
эскизом, чем моделью красоты. Природа, столь величественно проявившаяся в
Констанс, здесь лишь проступила нежными контурами ее задок, подобный бутону
розы, свежий, розовый, казался нежнейшим созданием природы. Но какая