"Юрий Владимирович Давыдов. И попал Дементий в чужие края..." - читать интересную книгу автора

Езда на почтовых кусается, по пяти-то пенсов за милю не пустяковина, но
зато куда скорее в Лондоне будешь, нежели на "комодоре". И почему это
англичане морским чином простые пассажирские кареты наградили?..
Дементия, хоть и платил он наравне со всеми, умостили на крыше, где
тюки с почтой. Ладно, пусть так. Оно, может, и лучше - дышать вольготнее,
смотри куда хошь - на пастбища и дубравы, на кирпичные усадьбы и придорожные
гостиницы с затейливыми вывесками. А вправо глянешь, нет-нет да и мелькнет
седоватое море, плюнет дымом высокая труба пароходика. Так вот она какая!
Вот она, родина добряка Пита, веселого капитана Гривса, всех тех
ребят-моряков, с которыми подружился ловцовский крестьянин за долгое
плавание.
В Плимуте устроили они Дементию проводы. Хорошие проводы! Гульнули
честной компанией в "публикусе" - так, что ли, зовут англичане трактиры
свои? Принимали там учтиво, музыка играла, и ребята, покамест не захмелели,
очень даже благородно танцевали с девицами. А старый боцман Пит обнимал
Дементия, говорил, чтоб оставался в Плимуте: "Жить будем, как отец с сыном".
Дементий крутил головой, отирал слезу.
Капитан Гривс выдал ему свидетельство-патент по всей форме. Так и так,
под моей, дескать, командой Дементий Цикулин, российский подданный, ходил
вокруг Индии, не однажды экватор пересекал, и в Африке побывал, и в Южной
Америке, в океанах выказал себя отменным матросом, к корабельной службе
весьма способным.
С такой бумагой, с сундучком, подарком старика Пита, с кожаным
кошельком, припрятанным за пазухой, и поспешал теперь Дементий Цикулин в
знаменитый город Лондон.
От лондонского многолюдства зарябило у него в глазах. Ходить бы
Дементию по стритам, толкаться б в лавках, где торгуют всем, что ни есть на
свете, услаждаться б ему портером в "публикусах", а он нет -он торчит в доме
русского консула господина Дубачевского.
- Ваше благородие! Андрей Яковлевич, батюшка, скоро ли?
Дубачевский улыбался:
- Терпи, больше терпел. С Германом Николаевичем отправлю.
Терпел. Ждал.
А купец Герман Николаевич, человек серьезный, дела делал, уговаривался
о поставке строевого леса.
Поздней осенью 1821 года контракт был наконец подписан, и Дементий,
чуть помня себя от радости, перебрался с Германом Николаевичем на судно.
Морем пришли они в устье Эльбы, в Гамбург, потом сухопутьем, наезженным
трактом подались к Риге, к русской границе.
Дорогою Герман Николаевич, пухлый, неторопливый, гладко выбритый,
ровным голосом расспрашивал Дементия об его приключениях. Слушал, прикрывая
глаза, сложив руки на животе, попыхивал сигарой. Слушал и думал: случись
подобное не с российским простолюдином, а с европейцем, непременно бы новый
Дефо нашелся и написал бы завлекательный роман...
А Дементия нетерпение мучило. Вон на дворе-то пора уже зимняя. Но
какая, прости господи, зима в городе прусском Берлине? Не зима - гнилая
мокрень. Поди попробуй-ка четырнадцатый год кряду - ни снежинки, ни
морозца... Ей-ей, ничего так не жаждал Дементий, как увидеть льняные дымы
над заснеженными кровлями.