"Юрий Владимирович Давыдов. Вечера в Колмове (Повесть о Глебе Успенском) " - читать интересную книгу автора

Глеб-Гвардии: так называли в ту пору читателей-почитателей Успенского.
Прибавил бы и обожателей, но словечко из лексикона институток, а наша
гвардия рекрутировалась в основном из пролетариев умственного труда. Мы
перемрем, лягушачьего пуха не останется, но любовь наша к Гл. Ив. переживет
нас".
И современники Успенского, и мы, нынешние, не столь уж, к сожалению,
многочисленные читатели его, привыкли видеть в нем зоркого и предельно
честного изобразителя трудовой России былых времен, неустанного будителя
общественной совести - и только. Давыдов существенно дополнил этот образ -
показал Успенского-провидца, Успенского-пророка, который каждой частичкой
своего сердца болел за деревенского труженика и в то же время мучился
неотвязной мыслью "о многосложном" нравственном "расстройстве" народной
жизни, сулящем в будущем "самые неожиданные комбинации".
Он высоко ценил самоотверженность народовольцев, но не принимал их
метод, их "террорную доктрину". "Людям подполья Успенский верил до конца,
они были начисто лишены мелодраматизма. Успенский не верил в бомбу,
начиненную динамитом. Светоч идеала слепил людей подполья. Не заслоняясь,
лишь опустив глаза, Успенский видел поле. И слышал тревожный шелест
колосьев, возникавший вместе с тенями от наплывающих туч будущего. Его
одиночество было вынужденным. Он стоял особняком именно там, где ему
хотелось бы стоять в обнимку".
Что-то в этом будущем заставляло Успенского всматриваться в, казалось
бы, архаический опыт Аракчеева, которого крестьяне честили антихристом
именно за то, что он "вломился в хлев, в поле, в овин, везде и всюду, в
самые недра земледельческого творчества да и крушил направо-налево поэзию
крестьянского труда" (курсив Ю. Давыдова. - Ю. Б.).
Читая "Вечера в Колмове", думаешь не только об истории, но и о
современности. И еще, еще раз убеждаешься в том, что подлинный, истинный,
настоящий писатель, о каких бы временах и людях не писал, живет и нынешними,
и завтрашними заботами...
Давние поклонники Давыдовского таланта с интересом прочтут в этой книге
его новую повесть. А те, кто прочтут жизнеописание Головнина, увидят, что
состав книги не случаен. Василий Головнин и Глеб Успенский разделены
временем, обстоятельствами жизни, тематикой и стилистикой своих
произведений. Василий Головнин и Глеб Успенский объединены духом гуманизма,
скрепами правды и честности.

Юрий Болдырев.


Вечера в Колмове


(Повесть о Глебе Успенском)

В заведениях для умалишенных служба каторжная, а тебе говорят: "Николай
Николаевич, кроме Колмова, других вакансий нет". Ты говоришь: "Помилуйте, я
не психиатр". "Ну что ж, - пожимают плечами, - воля ваша". И тебе ничего не
остается, как отправиться за несколько верст от Новгорода.
День, помню, соответствовал моему настроению. Сеялся дождик, осинки