"Юрий Владимирович Давыдов. Иди полным ветром " - читать интересную книгу автора

материки, тогда нечего англичанам искать Северо-западный проход. Но
только, милый наш Джон Дондас, здесь, на Колыме и на Чукотке, тоже ведь
Россия, а по сему случаю, господин капитан, исследовать и решать
географические загадки будем тут мы, русские, а не подданные его
величества короля Георга...
Летели нарты, кружила тундра. Путники, одетые в кухлянки, сжимали в
руках толстые палки с колокольчиками. Палки служили опорой на поворотах,
орудием для управления упряжкой. А на нартах под кожаными покрывалами
лежали крепко стянутые ремнями харчи и навигационные инструменты, оленьи
одеяла, палатка, железная плита для раскладывания огня на снегу.
Вот уж и устье Колымы. На небольшом возвышении чернеет башенка. Ее
возвел почти век назад лейтенант Дмитрий Лаптев. Упряжки повертывают на
восток, съезжают на лед.
День за днем бежали они на восток, одолевая за сутки десятки и
десятки верст. Вместе с упряжками бежали походные будни. На дневках моряки
брали координаты приметных береговых точек - это было нужно для
составления карты; на дневках наблюдали поведение компасной стрелки - это
было нужно для изучения земного магнетизма. Вечером разбивали кожаную
палаточку. Кололи дровишки из наносного леса, ладили костер. Казаки варили
ужин, кормили собак; моряки, скорчившись у костра и мигая воспаленными,
слезящимися от дыма глазами, усердно черкали в путевых книжках. Спали,
тесно прижавшись друг к дружке, завернувшись в оленьи одеяла. И сон свой
часто прерывали, чтобы произвести астрономические наблюдения.
Чистая каторга - выбираться на мороз.
Бр-р-р... Наметанным глазом отыскивают моряки звезду Поллукс из
созвездия Близнецов. Затем Капеллу из созвездия Возничего. Теперь
определи-ка истинное время. Как все это несложно в учебниках Бугера, в
морских словарях Шишкова! А тут, на студеном ветру... Ба! Ртуть в
искусственном горизонте покрылась от холода кристалликами. Да и с
секстантом беда: в рукавицах не управишься, а снял рукавицы - пальцы
обожжет мерзлый металл. Едва приноровился - стекла и зеркала уже покрылись
инеем. Вот и мучайся! И мучились, и, посвечивая фонариком, всматривались в
шкалу, считая градусы, минуты, секунды.
Рано поднимались путники. Завтракали, чистили посуду, сворачивали
палатку. И снова бежали нарты, отмеряя версты, и звенел, злился ветер.
Оленьи шкурки - налобники, наносники, нагубники, набородники - не ахти
защищали лицо, ветер резал бритвой. Впрочем, где там кряхтеть да охать!
Того и гляди, сугроб или валун - и нарты мгновенно перевернутся. Смотри в
оба, работай шестом, соскочи с нарт, поправь их, догони.
В марте началось иное. На пути к Шелагскому носу встали торосы. Они
были велики и круты. Битый острый лед покрывал редкие ледяные поляны. Лед
перемешивался с морской солью.
Завязалась битва за каждую милю. Пешнями* врубались в торосы, как
рыцари в неприятельский стан. Сцепив зубы, взбирались на ледяные кручи. С
захолонувшим сердцем скатывались в пропасти...
_______________
* П е ш н я - короткий лом с деревянной ручкой.

И вдруг он открылся, таинственный Шелагский мыс. Тот самый, где, по
мнению некоторых английских географов, надо было искать перешеек,