"Сергей Давыдов. После блокады через год (Рассказ) " - читать интересную книгу автора После ужина можно домой, но Витька отправился в общежитие. Интересно,
что с Лукиным. Иногородние жили в старом здании неподалеку от знаменитого Горного института. Здание еле перенесло войну. Осколки изрешетили фасад, внутри сыро и холодно, холоднее, чем на улице. Дощатый пол в длинном темном коридоре подгнил, канализация не работала, и в доме стоял тяжелый запах. По коридору много дверей - за дверью комната, а в комнате живет по десятку ремесленников. Лукин сидел на кровати, прижав колени к подбородку. - Ты что, рехнулся? Комендант увидит. В брюках под одеяло! - Брюки-то сперли, - сказал один из Старухиных, а который - сам черт не смог бы разобрать. - Так, - усмехнулся Витька, - дофорсил малый! "Загрустил увалень, а то все улыбался! Ничего, походишь и в робе. Многие в ней ходят и - живы. Ишь, будка вся опухла от слез, - думал Витька. - Узнал, что земля вертится!" - Они тыщу, как не больше, стоят, - сокрушался Старухин. - Эх, башка плоская! Да разве здесь не украдут? Мы вон на сундучок-то два замка прихитрили и то опасаемся, а он такие брюки под матрацем держит. Да чего их было покупать?! Ведь голый сам. Из деревни даже соли не привез! Лукин вдруг со злостью отбросил одеяло и вскочил на кровати. Жалкие матрацные пружины только пискнули. - Не ври! Не хуже тебя собрали. И сундук был, - заорал он Старухину. - И сало было, еще получше твоего. Последнее мне отдали. А я всё за эти брюки, да ещё денег сколько приплатил! - Ну вот, ну вот... - закачал головой Старухин. - Башка-то плоская. прыгая по кровати. - Не мог! В лохмотьях сюда попрусь, да? - Быть бы сытому, - невозмутимо тянул своё Старухин. - Из брюха никто не украдет. А Нева что - вода мутная, и всё, течет только шибко да широкая. Какое тут диво? В темноте раздавались шлепки мелких волн, легкие, частые и звонкие. От темной груды камней, лежащих на самом берегу залива, шел резкий и острый запах нефти. Откуда-то с воды прилетали голоса рыбаков, но лодок не было видно. И непрерывно шумела труба ГЭС, словно какое-то чудовище набрало в себя воздуха и теперь, недовольное, вздыхало сипло и мощно. Изредка на берегу проходили пары. Сверкали матросские бляхи, слышался смех. Моряки вели девчонок в темный прибрежный сад. Витька стоял у самой воды и грыз сухарь. Сухарь ему сунул в шинель отец еще вечером, когда Витька только собирался пойти на улицу. Все звуки были понятны Витьке, может быть, поэтому он не боялся ходить так поздно. Здесь он собирал кленовые листья в блокаду, чтобы мать испекла из них лепешки, здесь на берегу находил дрова. Сухарь был пересушен и приятно горчил. Отламывая маленькие кусочки, он давал им таять во рту. Витька караулил Сизакова. Он был почти уверен, что тот взял брюки. Уже погасли редкие фонари в переулках, а Сизаков не появлялся. Но он должен пройти здесь, другой дороги к дому не было. - Ишь ты, для Ленинграда вырядился, увалень! Чудила! - повторял про себя Витька, думая о Лукине. |
|
|