"Сергей Давыдов. После блокады через год (Рассказ) " - читать интересную книгу автораблокаду боялся, что останется город пустым и трамваи никогда не стронутся с
места, и тишина будет вечная... - Гончаров, подожди, слышь, Гончар! - окликнули Витьку. Широко улыбаясь, размахивая руками, навстречу спешил Лукин. Чудак этот Лукин! Они вместе учились в ремесленном. Лукин был откуда-то с Урала, широкоплечий, белозубый, восторженный. Он после занятий любил ездить на Невский, а потом всех донимал расспросами. Больше всего его изумляли мосты и изваяния лошадей. Лошадей он разглядывал подолгу, раскрыв рот от изумления и то и дело покачивая кудрявой головой. Кудри у него буйные, светлые, а глаза голубые. За эти глаза и кудри Витька недолюбливал его, называя про себя "бабой". Сметаной, наверное, одной кормился в своей деревне. И ещё: уж слишком Лукин возится со своими тряпками, гладится, чистится. Брюки у него какие-то немнущиеся. Говорит, из бостона. Подумаешь, директор ремесленного и то в галифе ходит, а этот вырядился. Невский проспект ему нравится, а родная Витькина Гавань - нет. Шпаны ему там слишком много. - Гончар, ты не знаешь, зачем эти... - Лошади? - злорадно усмехнулся Витька. - Колонны у церкви. Зачем так много, а? - Какая же это церковь. Не видишь, собор! - Ну, - удивился Лукин, - собор? А окна на той стороне, смотри. - Ну, окна. - Красота, верно? Куда же ты, постой! Скажи, а зачем эти... - Лошади? - Львы, там на Неве я видел? - Отстань. - Пошел ты... Не объяснять же ему, что Витька больше всего на свете любит Гавань. Любит её старенькие - один этаж деревянный, другой кирпичный - домики. Любит залив и Петровский ковш, Василеостровский, или "Васин", сад, Дворец Кирова, Голодай... Не говорить же ему, что в Эрмитаже Витька был лишь раз до войны вместе со своим классом и что для него Ленинград - это его Гаванская улица, а пляж на косе, может, он любит не меньше Эрмитажа... В столовой ремесленного училища бил в ноздри постный запах капусты, гремели бачки, звякали ложки. Ремесленники сидели на длинных скамьях, плотно притиснутые друг к другу, и жадно уплетали щи-овощи. После практики в прокатном цехе каждый смог бы уплести целый бачок. Витька не заметил, как проглотил свои щи-овощи. В животе была такая же легкость, как и до ужина. Неплохо бы прикупить пайку хлеба. Он поглядел в конец стола, где сидели низкорослые близнецы Старухины, похожие друг на друга, как две алюминиевые тарелки. Близнецы частенько продавали хлеб. В общежитии у них стоял сундучок с железными уголками. В сундучке - деревенские припасы. Каждый месяц к Старухиным приезжал кто-нибудь из деревни, привозил сало, масло в стеклянных банках и другую жратву. Старухины ни с кем не делились, но зато продавали хлеб, и на этом большое спасибо. Витька перехватил взгляд одного из братьев и нарисовал в воздухе горбушку. Старухин важно сдвинул брови, подумал, поджал тонкие губы и согласился. - Витька, а где же Лукин? - спросили сбоку. |
|
|