"Сергей Давыдов. После блокады через год (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

блокаду боялся, что останется город пустым и трамваи никогда не стронутся с
места, и тишина будет вечная...
- Гончаров, подожди, слышь, Гончар! - окликнули Витьку.
Широко улыбаясь, размахивая руками, навстречу спешил Лукин. Чудак этот
Лукин! Они вместе учились в ремесленном. Лукин был откуда-то с Урала,
широкоплечий, белозубый, восторженный. Он после занятий любил ездить на
Невский, а потом всех донимал расспросами. Больше всего его изумляли мосты и
изваяния лошадей. Лошадей он разглядывал подолгу, раскрыв рот от изумления и
то и дело покачивая кудрявой головой. Кудри у него буйные, светлые, а глаза
голубые. За эти глаза и кудри Витька недолюбливал его, называя про себя
"бабой". Сметаной, наверное, одной кормился в своей деревне. И ещё: уж
слишком Лукин возится со своими тряпками, гладится, чистится. Брюки у него
какие-то немнущиеся. Говорит, из бостона. Подумаешь, директор ремесленного и
то в галифе ходит, а этот вырядился. Невский проспект ему нравится, а родная
Витькина Гавань - нет. Шпаны ему там слишком много.
- Гончар, ты не знаешь, зачем эти...
- Лошади? - злорадно усмехнулся Витька.
- Колонны у церкви. Зачем так много, а?
- Какая же это церковь. Не видишь, собор!
- Ну, - удивился Лукин, - собор? А окна на той стороне, смотри.
- Ну, окна.
- Красота, верно? Куда же ты, постой! Скажи, а зачем эти...
- Лошади?
- Львы, там на Неве я видел?
- Отстань.
- Неужели не знаешь, а? Еще ленинградец!
- Пошел ты...
Не объяснять же ему, что Витька больше всего на свете любит Гавань.
Любит её старенькие - один этаж деревянный, другой кирпичный - домики. Любит
залив и Петровский ковш, Василеостровский, или "Васин", сад, Дворец Кирова,
Голодай... Не говорить же ему, что в Эрмитаже Витька был лишь раз до войны
вместе со своим классом и что для него Ленинград - это его Гаванская улица,
а пляж на косе, может, он любит не меньше Эрмитажа...

В столовой ремесленного училища бил в ноздри постный запах капусты,
гремели бачки, звякали ложки. Ремесленники сидели на длинных скамьях, плотно
притиснутые друг к другу, и жадно уплетали щи-овощи. После практики в
прокатном цехе каждый смог бы уплести целый бачок.
Витька не заметил, как проглотил свои щи-овощи. В животе была такая же
легкость, как и до ужина. Неплохо бы прикупить пайку хлеба. Он поглядел в
конец стола, где сидели низкорослые близнецы Старухины, похожие друг на
друга, как две алюминиевые тарелки. Близнецы частенько продавали хлеб. В
общежитии у них стоял сундучок с железными уголками. В сундучке -
деревенские припасы. Каждый месяц к Старухиным приезжал кто-нибудь из
деревни, привозил сало, масло в стеклянных банках и другую жратву. Старухины
ни с кем не делились, но зато продавали хлеб, и на этом большое спасибо.
Витька перехватил взгляд одного из братьев и нарисовал в воздухе
горбушку. Старухин важно сдвинул брови, подумал, поджал тонкие губы и
согласился.
- Витька, а где же Лукин? - спросили сбоку.