"Лев Иванович Давыдычев. Дядя Коля - поп Попов - жить не может без футбола " - читать интересную книгу автора

слезайте! Меня здесь ожидайте! Я человек добрый, а тёща у меня - золото!
Жорж Свинкин начал слезать с прицепа и - упал на землю, упал и с
блаженным удовольствием вытянул ноги... Ему было уже безразлично, где
лежать - хоть в луже, хоть в канаве, - до того он был обмазучен.
Но долго лежать он себе не позволил, кое-как, еле-еле-еле-еле встал,
лопухами вытер руки, не подозревая, что и лицо у него в мазуте, не заметил,
что к одежде приклеилось множество листьев, травинок, щепочек, в полнейшем
изнеможении присел на нижнюю ступеньку высокого крыльца.
Из открытых окон избы так невероятно обильно и предельно вкусно пахло
съестным, что у фальшивого государственного тренера закружилась израненная,
украшенная тремя разноцветными шишками, вся в мазуте голова.
На крыльцо вышел чистенький, переодевшийся в желтый спортивный костюм
Гаврила, а за ним, в ярком цветастом платье, веселая, с молодыми глазами,
пожилая женщина.
- Вот, мамаша, мой гость. Прошу его любить и жаловать. Правда, в дороге
он чуток поизмазался. Заходите, дорогой гость, отведайте блинов со сметаной.
Мамаша, пригласите гостя сами, а то он стесняется, хотя и трудится на
государственной работе!
Веселое лицо женщины сразу стало серьёзным, затем - строгим, потом -
очень суровым, и она резко произнесла:
- Такого я в избу не пущу и угощать не стану!
- Какого - такого? - возмущённо и хрипло проскрипел Жорж Свинкин. -
Почему - угощать не стану?
- Крокодильца такого не пущу!
- Кра... кро... крак... крок... - ни стальные, ни золотые зубы не
слушались своего ужасно разгневанного владельца, сколько он ни старался. -
Кра... крок... крок...
- Да в журнале "Крокодил" таких, как ты, частенько рисуют! Ты мне,
Гаврила, больше жуликов не привози!
- В первый и последний раз, мамаша! - Гаврила низко поклонился ей в
пояс. - Гражданин пассажир, ждите меня у моей машины. Если она сама двинется
с места, зовите меня! Гаврила - человек добрый, но с дорогой тёщей никогда
ссориться не будет! - И он скрылся в избе, а тёща его дорогая предупредила
несчастного и ею не званного гостя:
- У нас собака на цепи волка позлее! На мелкие куски разорвать может! -
И тоже скрылась в избе, откуда через открытые окна невероятно обильно и
предельно вкусно пахло съестным.
- Абли... абли... абли... Гав... гав... - еле-еле-еле слышно скрипло
прохрипел Жорж Свинкин. - Гав.... абли... гав... га-а-а-вв... рила! -
выкрикнулось наконец у него. - А блины, Гаврила? Ты же обещал! Гав... гав...
гав...
Окна в избе быстренько закрылись будто сами собой.
И тут Жорж Свинкин, хотя его и пошатывало от бессилия, хотя у него и
кружилась от голода израненная, украшенная тремя разноцветными шишками и вся
в мазуте голова, вспомнил о своей цели, вспомнил, куда и за кем он едет. Он
поднял с земли какой-то сучок, чуть похожий на пистолет, кое-как, еле-еле
взошёл на высокое крыльцо, медленно миновал сени, резко открыл дверь,
перешагнул через порог, выбросил вперёд руку, в которой был зажат сучок,
чуть похожий на пистолет, и самым страшным голосом, какой только ему удалось
извлечь из своего голодного существа, скрипло прохрипел: