"П.Г.Давыдов, А.Е.Кирюхин. Этюд о крысином смехе ("Шерлок Холмс") " - читать интересную книгу автора

вместе с Холмсом. Выпив холодный кофе, я, от нечего делать, стал перебирать
лежащие на столе листки бумаги. Это были верлибры, вышедшие из-под пера
Холмса, Вернее, то, что он называл верлибрами. Выпустив две монографии -
"Древнегреческий верлибр" и "Верлибризация иглокожих и простейших" - Холмс
возомнил себя величайшим поэтом и тонким ценителем поэзии. Не раз я замечал
в его глазах мечтательную поволоку, когда он ходил взад-вперед по комнате,
натыкаясь то на диван, то на шкаф с пузырьками, мыча при этом что-то очень
страстное. А потом он начинал декламировать вслух сочинение перлы. Немногие
могли выдержать это испытание...
Читать верлибры Холмса было почти так же мучительно. Осилив десятка два
стихов, в верлибре под номером сто восемьдесят девять (Холмс нумеровал свои
произведения) я наткнулся на строчку: "Уотсон, синий, как безопасная бритва"
и понял, что поэзии на сегодня хватит.
Часа в четыре отдохнувший и повеселевший, я прогуливался по берегу
Серпентина, в Гайд-парке, размышляя о том, как хорошо было бы поселиться
где-нибудь на лоне природы, вести там безгрешную патриархальную жизнь и быть
подальше от всех треволнений большого города, от надоедливых посетителей, от
Холмса...
От этих мыслей меня отвлек подозрительный шум, уже несколько минут
доносящийся из глубин парка. Я замер, пытаясь понять, в чем дело, как вдруг
заметил, что по кустам и газонам прямо на меня несется толпа. Человек сто
почтенных лондонцев, во фраках и смокингах, размахивая тростями, гнались за
человеком в темном плаще. Тот, не оборачиваясь и не останавливаясь, швырял в
толпу маленькие книжонки, что еще больше разжигало страсти. Это был Холмс.
- Спасайтесь, Холмс, за вами гонятся! - крикнул я и кинулся в боковую
аллею, справедливо полагая, что осторожность не помешает, Холмс
стремительным спрутом обошел меня и вдруг, взмахнув руками, провалился
куда-то вниз. В следующее мгновение я тоже почувствовал, что лечу в пустоту.
Перед моими глазами пронеслись стены канализационного колодца, и я упал на
что-то мягкое.
- Вы не ушиблись, Уотсон? - заботливо спросил Холмс, пытаясь выбраться
из-под меня.
- Нет-нет, нисколько! - ответил я.
Сверху донесся топот двух сотен ног. За какую-то секунду он достиг
апогея и затих.
Холмс был доволен, как никогда.
- А здорово мы провели их! - гордо сказал он. - Теперь домой, Уотсон.
Нам дьявольски повезло - мы вернемся самой короткой дорогой.
В руках моего друга появился потайной фонарь, и Холмс смело шагнул в
канализационную трубу. Я последовал за ним.
Мне никогда прежде не доводилось осматривать лондонскую канализацию. В
блеклом свете фонаря моим глазам предстал лабиринт труб, футов семи в
диаметре, по дну которых медленно и величественно текли нечистоты.
Потрескавшиеся местами бетонные стены покрывали неприятные желтые потеки.
Холмс, вероятно, отлично знавший дорогу, уверенно шел вперед.
- Ну что же, Уотсон, - начал он, - по-моему, дело Блэквуда закончено.
Так как вы думаете, кто же взял деньги?
Я напряг все свои умственные способности, вспомнил все прочитанные мною
детективные рассказы, все преступления, которые мы расследовали вместе с
Холмсом, и сказал: