"Эрик Дэвис. Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху " - читать интересную книгу автора

технологий экс-газа помогают подорвать авторитет разума и снова разжечь
страсть к сверхъестественному и апокалиптические страхи. Имея в виду эти
современные параллели, великий исследователь классической эпохи Э. Р. Доддс
назвал последние века Римской империи "эпохой тревоги", ибо, по его мнению,
систематизированная и механическая эффективность империи не могла больше
сдерживать хаос, прорастающий изнутри душ своих членов и снаружи городских
стен.
Когда авторитет греческого рационализма был полностью выработан, людей
стали беспокоить вечные экзистенциальные вопросы: какова цель жизни,
ценность тела, участь планеты, будущее цивилизации? Традиционные ответы
казались закоснелыми, силы старых пророков и римской государственной религии
иссякали перед лицом новых (или обновленных) религиозных сил,
просачивающихся с окраин империи - астрологии, восточных культов,
христианства, апокалиптических пророчеств. Александрия была эпицентром этого
отчаянно роскошного периода религиозного изобретательства. Во времена Герона
религиозный климат в городе мог поспорить с экуменическими сплавами,
эклектическими гибридами и хилиастическими поп-культами нашего времени.
Эллинистический неоплатонизм смешивался с египетской магией, христианство
вербовало своих первых приверженцев, а языческие философы обменивались
откровениями с еврейскими мистиками. Гностические слухи разносились повсюду,
и даже кучка буддистских монахов бросила несколько дхарм в общий котел.
Но именно мистические культы таких богов, как Иси-да и Митра, побили
все рекорды посещаемости своими обещаниями эзотерической информации и
экстатического откровения. У этих культов было много такого, что заставило
современных западных искателей истины обратиться к Востоку: экзотика,
обещание духовного опыта вместо догмы и возможность религиозного обновления
во времена культурного распада. Эта тяга к духовному опыту объединялась с
почти родным эклектицизмом: гностик-еретик Карпократ, говорят, поклонялся
изображениям Гомера, Пифагора, Платона, Аристотеля, Христа и св. Павла, а
император Александр Север имел на своем личном алтаре статуи Авраама, Орфея,
Христа и Аполлония Тианского. Доддс описывает тревоги этого духовного
шведского стола так, что под этим подписались бы многие современные искатели
истины: "Слишком много культов, слишком много философий, смыслов жизни: ты
можешь выбрать из кучи одно религиозное страховое свидетельство или другое,
но все равно не будешь чувствовать себя в безопасности"10.
Внутри тепличной религиозной обстановки Александрии боги постоянно
перемешивались и перековывались. Терракотовые фигурки того времени
изображают египетских божеств в греческих тогах, да и сам могущественный
покровитель Александрии - Серапис - был гибридом с момента основания города,
сочетанием египетского бога-быка Аписа, Озириса, Зевса, Плутона и бога
медицины Асклепия. Именно дух эклектики и рекомбинации в религии привел к
слиянию греческого Гермеса и египетского бога Тота, ибисоголового
"ипомнематографа", то есть божественного секретаря, который отвечал за две
наиболее могущественные технологии Египта: магию и иероглифическое письмо.
Из этого сочетания и появился Гермес Трисмегист.
В отличие как от Тота, так и от Гермеса, Трисмегист считался не
"обычным" богом, а человеческим существом, человеком великой мудрости,
который жил во времена Золотого века человеческой истории. Помимо обладания
священным знанием, Трисмегист выступал как культурный герой, разновидность
египетского Прометея. Гекатей из Абдер считал его изобретателем письма,