"Эйв Дэвидсон, Грэния Дэвис. Сын Неба (о Марко Поло) [И]" - читать интересную книгу автора

на лицо, заползали в уши и ноздри, под одежду и под меха - и кусали,
кусали, нещадно кусали все тело. Потом поднимались и кружили
зеленовато-черными жужжащими облаками - а им на смену тем временем
подлетало новое голодное подкрепление и отчаянно бросалось на добычу.
- Марон! Да это же сам Вельзевул! Повелитель мух! - вскричал дядя
Маффео, выпутываясь из спальных мехов и тщетно пытаясь отмахнуться от
безжалостного роя.
Монгольские всадники, выкрикивая невнятные степные ругательства,
принялись отчаянно расцарапывать свою искусанную кожу. Верблюды скалились
и фыркали, а кони ржали, били копытами и пытались сорваться с привязи -
сбежать от этой нефритово-черной жужжащей нечисти, что плотно
рассаживалась на их шкурах. Татарин Петр дико вскрикнул, когда маленькие
жадные твари залепили его измученные глаза.
И тут сквозь весь хаос и смятение острый слух Марко различил еще один
странный звук. Словно бой ручного барабанчика и протяжные распевы
поклоняющихся Будде Шакьямуни. ("Живи он в христианские времена, -
говаривал как-то отец Павел, - был бы великим святым для Господа нашего".)
Потом в поле зрения показалась весьма любопытная фигура. Низенький
оборванный старикашка с бритой головой, в потрепанных бордовых одеяниях
буддийского монаха.
Старикашка бил в барабанчик и тянул свою заунывную песнь - а глаза его
полны были спокойного безразличия к озверевшим насекомым и хлопающим себя
по всем местам и проклинающим все на свете людям. Наконец, он поднял левую
руку и как-то по-особому согнул пальцы. Потом голосом певучим, тонким как
тростник завел другое песнопение, что словно звучало в тон с жужжанием
мух, и закончил его резким бранным "пхат".
Стоило монаху прокричать свое "пхат" трижды, как мухи вдруг куда-то
исчезли.
Все монгольские и татарские всадники разом припали к земле в низких
благодарственных поклонах своему избавителю, в то время как трое Поло и
ученый Ван, сложив руки на груди, склонили перед ним головы. Бродячий
ла-ма высунул язык в знак приветствия, что соответствовало обычаю его
горного народа. Марко внимательно разглядывал широкую физиономию,
обмазанную прогорклым маслом для защиты от непогоды. По сальному
перепачканному лицу и грязному зловонному халату можно было заключить, что
к воде старик если когда-нибудь и прикасался, то очень давно. От
маленького ла-мы несло примерно как от барана в тесном загоне. Но черные
глаза его лукаво поблескивали.
Марко и раньше встречал таких бродячих колдунов, когда они шастали по
узеньким проулкам беспорядочно расползшегося столичного города Тай-тиня,
добывая себе пропитание за счет суеверий идолопоклонников. Частенько один
или несколько забредали во владения преуспевающего купца и располагались
там, заявляя, что хозяину нужна защита от нависших над ним демонических
сил. И вопросов у купца никогда не возникало. Вернее, только один -
сколько и как заплатить. Торговались, как правило, долго.
А порой они на многие месяцы останавливались в просторных помещениях
самых солнечных двориков при доме и требовали себе самые изысканные блюда,
а то и наложниц хозяина. В качестве платы за свои замысловатые заклинания
и песнопения, с помощью которых якобы отваживалось зло, монахи
предпочитали брать золото и самоцветы (но ни в коем случае не новые