"Наби Даули. Между жизнью и смертью " - читать интересную книгу автора Как часто мы, встречаясь с людьми, не вглядываемся в их лица. А
здесь, в неволе, стараешься по лицу понять душу человека. Вот и сейчас я думаю про солдата в углу: кто он такой? чем дышит? Точно почувствовав, какой вопрос одолевает меня, тот заговорил снова. - Что притихли? Струсили? - четко выговорил он. - Знаете коммунистов, так доносите. Фашисты вам это зачтут, так не оставят... - Ты что это там задаешься? - отозвались из темноты. - За предателей нас принимаешь? - Эй, кто-нибудь там рядом, поддай ему, а я подойду, еще добавлю... Это сказал Миша. Впрочем, где уж ему было <добавлять>, - он и рукой не смог бы шевельнуть. - Ну, ну, ладно, это я так... - проговорил солдат в углу, и в его голосе почувствовались вместе и тревога и какая-то уверенность. - Так и скажи, а то несешь какую-то чушь, - строго проговорил Миша. - У нас ни одного коммуниста нет. Это раз. Во-вторых, если и есть коммунисты, так мы их не знаем... Да, не знаем! Это слово с первых дней плена стало в наших устах своего рода девизом борьбы. <Кто коммунист?> - не знаем. <Кто комиссар?> - не знаем. <Какое в ваших частях вооружение?> - не знаем. Неизменное <Не знаем!> выводило из себя гитлеровцев, они чувствовали издевательский смысл этих слов. Каких только мер они не предпринимали, чтобы развязать нам языки! Но в ответ каждый раз слышали все то же <Не знаем!> В эту ночь в нашей камере надолго затянулся разговор о фашистах. Августовская ночь уже редела, и в полутьме проступили очертания стен, когда предутренний сон охватил истомленных людей. СКРЕСТИЛИ МЕЧИ... Настал день. Миша чувствовал себя все хуже. Время от времени он вскрикивал от боли и начинал стонать. Парень был смертельно бледен - видно, потерял много крови. Под глазами у него почернело. Он с трудом открывал отяжелевшие веки и в полубреду бормотал что-то неразборчивое. Раненых среди нас было немало, но состояние Миши было самым тяжелым. Ему требовалась срочная помощь. Я стоял над земляком растерянный, не зная, что делать. После обыска в карманах у меня не осталось даже платка. В этот момент к нам подошел тот самый солдат, лицо которого я разглядывал ночью при свете спички. Он нагнулся над Мишиным плечом и произнес, покачивая головой: - Да-а... Потом заглянул раненому в глаза и, взяв за руку, пощупал пульс. - Врач? - повернулся я к нему. - А вам разве не все равно? - обрезал он сразу. Действительно, подобные вопросы были здесь лишними. - У кого есть бинт? - обратился солдат ко всем и вытащил из кармана гимнастерки индивидуальный пакет. Нашлось еще несколько пакетов. Рана у Миши оказалась очень серьезной. Мякоть плеча была вырвана до кости. Солдат аккуратно перевязал рану, и Мише стало немного легче. Дышать он начал ровнее. Вместе с ним, казалось, мы тоже почувствовали облегчение. |
|
|