"Наби Даули. Между жизнью и смертью " - читать интересную книгу автора

щелкают затвором. По двору опять проползает яркий сноп света.
В нашей камере тихо. Солдаты улеглись, сбившись по двое, по трое. Но
нам не спится. Каждый думает об одном: как быть?
Я лежу рядом с Мишей. Мне тоже хочется уснуть, но сон летит прочь.
Приподнявшись, я снова спрашиваю себя: что же делать? Бежать, бежать! Но
как?
Я стискиваю зубы в бессилии. Боль сверлит виски. В темноте камеры
начинает казаться, будто летишь в бездонный колодец. Всего несколькими
часами раньше я был волен поступать так, как удобнее мне одному. Теперь у
меня есть друг, земляк. Могу ли я оставить его, если представится случай
бежать?
От ворот донесся шум подъехавшей машины. Громко переговариваясь, во
двор вошло несколько немцев, и через минуту их шаги уже приближались к
нам. Люди в камере беспокойно зашевелились. Дверь распахнулась. По камере
забегал свет карманного фонаря. На иных лицах он задерживался подолгу,
слепя глаза.
От вошедших тянуло смешанным ароматом духов и спирта. Разглядеть их в
темноте мы не могли, но, видимо, это были офицеры.
Что их привело сюда в глухую полночь?
В камере тихо. Немцы одно за другим освещают лица пленных. Они
кого-то ищут.
Один из вошедших звякнул шпорами. Но пройти в глубь помещения он явно
не решается.
Наконец в напряженной тишине прозвучал резкий и срывающийся голос.
Офицер спрашивал что-то по-немецки. Мы поняли лишь слово <коммунист>.
Кто-то, стоявший рядом с офицером, обратился к нам по-русски:
- Коммунисты есть?
Я комсомолец. Вопрос врага касался и меня. Видимо, то же самое
почувствовал каждый из нас. Все, кто мог, вскочили на ноги. Безоружные
солдаты встали плечом к плечу.
Офицер ждал ответа.
- Ну, кто тут коммунист, кто комиссар?
Камера безмолвствовала, и в этом молчании был гордый вызов.
- Значит, все коммунисты? - повысил голос немец. - Хорошо. Вы у нас
еще заговорите. Не нынче - так завтра, не завтра - так позже. Времени у
нас много. Мы можем и подождать, - закончил он и вышел из помещения, о
чем-то переговариваясь со спутником. Дверь захлопнулась, и снаружи
донеслось металлическое звяканье.
- Вот это и есть настоящие фашисты, - проговорил кто-то в углу.
От этих слов по темной камере словно пробежал электрический разряд.
Миша, спавший до сих пор, вернее, лежавший без сознания, вдруг вскочил, но
тут же схватился за плечо и, громко ахнув, повалился на цементный пол.
Да, фашисты... Мы слышали о них и до войны, знали об их зверствах в
Испании, Австрии, Польше. И вот сегодня сами столкнулись с ними лицом к
лицу.
Мне захотелось увидеть человека, который заговорил о фашистах. Но в
камере было темно, хоть глаз выколи. На мою удачу он зажег спичку, чтобы
прикурить, и я успел разглядеть его лицо. Это был солдат средних лет. Мне
запомнились его глаза, сверкавшие при свете спичек какой-то внутренней
силой, широкий лоб и прямой нос.