"Дмитрий Дашко, Антон Перунов. Исправленному - верить " - читать интересную книгу автора

продавленный диван, наливал из хрустального графинчика стопочку водки,
опрокидывал одним махом - не закусывая и не морщась, выпив, вытирал усы и
довольно крякал:
- Вот, мерзавка! Хорошо пошла!
Затем раскуривал глиняную трубку и, пуская к пожелтевшему потолку клубы
сладковатого дыма, предавался расстройству в чувствах. У Евгения Ивановича
помимо сына-балбеса стремительно вырастали три дочери - не умницы, не
красавицы и, увы - без приданного. Чиновник скучнел, допивал графинчик до
дна, лицо его тут же приобретало густой свекольный цвет, кулаки сжимались, в
глазах начинали сверкать недобрые огоньки.
Атмосфера в доме мгновенно накалялась. Домочадцы ходили на цыпочках,
опасаясь потревожить главу семьи. Одинцов-старший, в служебном присутствии
смиренный агнец, дома превращался в рыкающего льва, и горе тому, кто
подвернется под горячую руку.
Евгений Иванович до последней буквы придерживался принципа 'бей своих,
чтобы чужие боялись' и лупцевал детей с садистским удовольствием, вымещая
обиду за несложившуюся жизнь. Мать их, больная и слабая женщина, боялась
мужа, и перечить не смела. А уж тот навострился, умел стукнуть так, что
несчастный ребенок плакал от боли и обиды одновременно. После 'воспитания'
приходил черед унижений иного рода: коллежский регистратор подзывал
наказанного и заставлял благодарить 'за науку'. Полагалось говорить:
'Простите, папочка', стоя на коленях и целуя руку.
Андрей устал плакать в уголке, вытирать кровь с разбитых губ и копить
злость. 'Рано или поздно вырасту и отомщу за все', - думал он.
Все это могло закончиться плачевно как для Одинцова-старшего, так и его
сына, но тут приехал из Нижнего Новгорода брат Евгения Ивановича - отставной
полковник от инфантерии, ветеран русско-турецкой войны, человек строгий, но
справедливый. Он стал свидетелем безобразной сцены: коллежский регистратор
отчаянно лупил маленького Андрюшку по щекам из-за пустяковой провинности,
сердце старого офицера не выдержало, промеж братьев случился серьезный
разговор, после которого полковник забрал племянника и помог ему перевестись
в кадетский корпус, основанный еще графом Аракчеевым. Так началась военная
карьера Андрея Одинцова.
- Кадет, на палочку надет! - неслись за спиной выкрики городских
сорванцов.
Отпущенный в краткосрочное увольнение Андрей, шагал по городу улыбаясь.
Ему нравилась красивая форма, зависть в глазах встречных пацанов и
многообещающие взгляды гимназисток.
Мать через год слегла от чахотки и так и не встала. После ее смерти все
сношения с отцом прекратились, каникулы юноша проводил у дяди, редкие письма
адресовались только сестрам, которые постепенно нашли свое женское счастье.
Учился он неплохо, лучше всего удавалась гимнастика, ей в корпусе
уделялось много внимания. Андрей освоил все имевшиеся снаряды, с
удовольствием тягал тяжелые гири и стал чемпионом курса по подтягиванию на
турнике. По другим дисциплинам успехи не были столь выдающимися, однако
преподаватели выделяли его как серьезного и вдумчивого ученика, способного
брать приступом любую науку. И все бы ничего, но однажды Андрей влюбился.
Ему исполнилось всего семнадцать лет, и предметом его любви стала ветреная
модистка, известная всем кадетам как 'мадемуазель Обожэ'. Сколько
воспитанников корпуса прошло через ее будуар, знала только она, но в том,