"Дмитрий Дашко, Антон Перунов. Исправленному - верить " - читать интересную книгу авторапродавленный диван, наливал из хрустального графинчика стопочку водки,
опрокидывал одним махом - не закусывая и не морщась, выпив, вытирал усы и довольно крякал: - Вот, мерзавка! Хорошо пошла! Затем раскуривал глиняную трубку и, пуская к пожелтевшему потолку клубы сладковатого дыма, предавался расстройству в чувствах. У Евгения Ивановича помимо сына-балбеса стремительно вырастали три дочери - не умницы, не красавицы и, увы - без приданного. Чиновник скучнел, допивал графинчик до дна, лицо его тут же приобретало густой свекольный цвет, кулаки сжимались, в глазах начинали сверкать недобрые огоньки. Атмосфера в доме мгновенно накалялась. Домочадцы ходили на цыпочках, опасаясь потревожить главу семьи. Одинцов-старший, в служебном присутствии смиренный агнец, дома превращался в рыкающего льва, и горе тому, кто подвернется под горячую руку. Евгений Иванович до последней буквы придерживался принципа 'бей своих, чтобы чужие боялись' и лупцевал детей с садистским удовольствием, вымещая обиду за несложившуюся жизнь. Мать их, больная и слабая женщина, боялась мужа, и перечить не смела. А уж тот навострился, умел стукнуть так, что несчастный ребенок плакал от боли и обиды одновременно. После 'воспитания' приходил черед унижений иного рода: коллежский регистратор подзывал наказанного и заставлял благодарить 'за науку'. Полагалось говорить: 'Простите, папочка', стоя на коленях и целуя руку. Андрей устал плакать в уголке, вытирать кровь с разбитых губ и копить злость. 'Рано или поздно вырасту и отомщу за все', - думал он. Все это могло закончиться плачевно как для Одинцова-старшего, так и его полковник от инфантерии, ветеран русско-турецкой войны, человек строгий, но справедливый. Он стал свидетелем безобразной сцены: коллежский регистратор отчаянно лупил маленького Андрюшку по щекам из-за пустяковой провинности, сердце старого офицера не выдержало, промеж братьев случился серьезный разговор, после которого полковник забрал племянника и помог ему перевестись в кадетский корпус, основанный еще графом Аракчеевым. Так началась военная карьера Андрея Одинцова. - Кадет, на палочку надет! - неслись за спиной выкрики городских сорванцов. Отпущенный в краткосрочное увольнение Андрей, шагал по городу улыбаясь. Ему нравилась красивая форма, зависть в глазах встречных пацанов и многообещающие взгляды гимназисток. Мать через год слегла от чахотки и так и не встала. После ее смерти все сношения с отцом прекратились, каникулы юноша проводил у дяди, редкие письма адресовались только сестрам, которые постепенно нашли свое женское счастье. Учился он неплохо, лучше всего удавалась гимнастика, ей в корпусе уделялось много внимания. Андрей освоил все имевшиеся снаряды, с удовольствием тягал тяжелые гири и стал чемпионом курса по подтягиванию на турнике. По другим дисциплинам успехи не были столь выдающимися, однако преподаватели выделяли его как серьезного и вдумчивого ученика, способного брать приступом любую науку. И все бы ничего, но однажды Андрей влюбился. Ему исполнилось всего семнадцать лет, и предметом его любви стала ветреная модистка, известная всем кадетам как 'мадемуазель Обожэ'. Сколько воспитанников корпуса прошло через ее будуар, знала только она, но в том, |
|
|