"У кого как..." - читать интересную книгу автора (Корсунская Жанна)Глава 12. ГЕРА И АНЯСтавлю чемодан на тележку. А вдруг Фира приехала в аэропорт? Вдруг я увижу ее через несколько минут? Вливаюсь в поток выходящих людей. Просторный зал переполнен встречающими. Отделяюсь от толпы, иду особняком, чтобы меня можно было легко заметить, и вдруг натыкаюсь глазами на свою маму. Мне становится не по себе. Словно электрический заряд пробивает голову. Это правда: я вижу мою маму. Ее глаза, волосы, губы. Я вижу мою маму, но ей всего лет десять-одиннадцать, не больше. «Моя мама» тоже смотрит на меня. Наши взгляды соединяются. «Не забудь, что ты летишь в страну сумасшедших», — звучит вдруг во мне голос Норы. «И что нужно делать?» — спрашиваю я. «Соображай сам». «Моя мама» отделяется от толпы, идет мне навстречу. Подходит. Останавливается. Улыбается открыто, приветливо. — Здравствуйте. Вас зовут Гера. Вы — мой папа. Мама говорила, что вы обязательно к нам приедете. Когда-нибудь. — Скажи: тебя зовут Аней? — Да... — И ты — моя мама, то есть я хочу сказать, ты очень похожа на мою маму. Ее не было в живых в России, а теперь она словно ожила. Можно тебя обнять? — Да... Я беру ее на руки. Мою маленькую маму. Мою Аню. — Ой, как интересно с высоты! Подержите меня еще. — Называй меня на «ты». — Беседер. — А где Фира? — У нее случилось большое несчастье. Вчера во время террористического акта погиб ее хороший друг. Мама сейчас в Хайфе у его родителей. — Ты что же, одна приехала? — Нет, с бабушкой. Ты не устал держать меня на руках как маленькую? — Я и не заметил, что все еще держу тебя. А как ты меня узнала? — Я тебя всегда знала. У меня твоя фотография над кроватью висит. — Мама говорила тебе, когда именно я приеду в Израиль? — Когда ты сможешь его понять. — И тебе не казалось это странным? — Нет. Это просто. Например, тебе дают драгоценный камень, а ты в них не разбираешься. Он необработанный, и не сверкает, и ничем тебя не привлекает. Ты думаешь, что это просто стекляшка какая-то, и выбрасываешь его в мусорный ящик. Что это значит? — Что значит? — Это значит, что тебе его дали рано. Ты еще не способен его понять. Объяснила? — Да. Мы подходим к Фириной маме. Я видел ее дважды, но она почти не изменилась с тех пор. Ее глаза излучают такое тепло, что я чувствую его кожей. Обнимаю ее. — Мы сейчас поедем в Хайфу, ладно, бабушка? — А как быть с чемоданом? — Не беспокойтесь, Георгий Михайлович, я отвезу его в Иерусалим. — Тяжело! Как вы одна? — Таксист поможет. Аня убегает купить кока-колу. — Раиса Борисовна, как же так, я ведь ничего не знал про дочь! — Это все Фирочка... Только вот смотрю я теперь на вас двоих и думаю: она была права. Тяжелый Фирочка путь выбрала к вашему сердцу. Долгий, нелегкий, но верный. Самый верный... — Анечка так на мою маму похожа! Мистика... — Гены... ...Всю дорогу в Хайфу я разговариваю с дочерью. Господи! Какое наслаждение! Словно возвращаю моей ушедшей мамочке все неотданное ей тепло и внимание. И как хорошо мне с ней! И ей со мной. За полтора часа дороги я влюбился в собственную дочь. У меня такое чувство, что мы вообще с ней никогда не расставались. Поднимаемся по лестнице дома, указанного в адресе. Анечка только что рассказала, как она с подружками подшутила над мальчишкой из их класса. Хохочем. Вдруг она прикладывает палец к губам: — Мы пришли в несчастье. — Вообще-то, так не говорят по-русски... Но ты права. Нам нужен пятый этаж. Последний. — Да. Знаешь, папа, я такая счастливая сейчас, что мне стыдно туда входить. Она идет впереди. Я останавливаю ее, поворачиваю к себе, смотрю ей в глаза. — Мне тоже стыдно. Но не только поэтому. — А почему еще? — Потому что... — Я знаю. Потому что ты долго-долго не мог понять. — Да... Аня, я тебя очень люблю. — Я тоже, папа, тебя люблю. И уже давно, много лет. Я снова беру ее на руки, прижимаю к себе. Рыдания сжимают мне горло. — Не бойся, — Аня ласково гладит меня по голове, — мы теперь никогда не расстанемся. Правда? — Правда. Двери квартиры открыты. Два солдата выходят из нее. Их глаза опущены. Держу Аню за руку, хотя на самом деле сам держусь за нее, за ее хрупкую ладошку. — Здравствуйте, а где Фира? — На кухне. Проходите. Идем на кухню. Фира сидит за столом рядом с рыдающей девочкой. Они плачут. Горько, безутешно, не замечая ничего вокруг. — Мама, — не выдерживает Аня, — я тебе папу привезла! Геру! — Фира, сегодня семнадцатое марта — первый день Пурима. Исполнилось твое пророчество. Она поднимает голову, смотрит на нас с Аней непонимающе, неистовые рыдания сотрясают ее. — Мамочка, папа навсегда к нам приехал! На всю жизнь! Мы теперь никогда не расстанемся! — кричит Аня, словно Фира разучилась слышать. Я не выдерживаю, сгребаю в охапку всех троих: мою мисс Вселенную, и мою «маленькую маму», и эту третью девчонку, рыдающую рядом. Обнимаю, вытираю им слезы. Третья девчонка смотрит на меня оторопело глубокими цыганскими глазищами. — Алена, это Гера мой. Гера приехал... — Девочки дорогие, умоляю, давайте поедем в Иерусалим. Нас там уже заждались. — Аленушка, поехали с нами. Прощаемся с родителями погибшего парня. Смотрю на его прекрасное лицо в черной рамке, и словно что-то обрывается в моем сердце. ...Поздним вечером Раиса Борисовна хлопочет на кухне. Мы с Фирой, Анечкой и Аленой распаковываем мои вещи. Достаю картонную коробку с Фириными письмами. — Вот, прочел твое послание до конца. Прочел — и приехал. Фира ошарашенно смотрит на собственные строчки. — Откуда это у тебя, Гера? — Как — откуда? Ты же сама мне их прислала. Посылку эту. — Я? Ничего я не посылала. — Ну ладно, хватит, меня сегодня уже повеселили в самолете с солнечными бойлерами и бриллиантами. — Но я действительно ничего не знала о посылке. — Скажи еще, что ты это все не писала. — Я писала. Десять лет писала тебе письма и складывала в эту коробку, но никогда не собиралась их отправлять. — Но кто-то же послал?.. — Я послала... — Раиса Борисовна входит в комнату, виновато смотрит на Фиру, потом на меня: — Знаете, Георгий Михайлович, она такая несчастная вернулась от вас в январе. Вот я и подумала: а вдруг поможет? — Вот и помогло! — счастливо кричит Аня. |
||
|