"У кого как..." - читать интересную книгу автора (Корсунская Жанна)Глава 7. ГЕРАОбнимаю дочь, новоиспеченного зятя. Может быть, их брак будет счастливее моего? Хотя, собственно, что плохого было в моем браке с Норой? Было? Неужели я говорю о нем в прошедшем времени? Ведь мы стоим рядом. Моя супруга прекрасна. Ей пятьдесят лет, но выглядит она на тридцать пять. Великолепная фигура, сверкающие глаза, золотые пряди волос. Белое вуалевое платье с шелковым подкладом. Мой новый партнер — главный врач стоматологического центра — нечаянно сделал Норе такой сногсшибательный комплимент, что, думаю, его хватит на весь медовый месяц нашей дочери. Вениамин Иосифович подошел к Норе и, загипнотизированный ее лучезарным взглядом, произнес: — Разрешите от всего сердца поздравить неотразимую невесту с днем бракосочетания. И пусть даже через много лет этот день будет самым счастливым в вашей жизни! Я был польщен. Нора тоже. По-моему, она даже колебалась, говорить ли стоматологу правду, но выхода не было — настоящая невеста вот-вот должна была появиться в банкетном зале. — Спасибо, но, вообще-то, я не невеста, а ее неотразимая мать. Потом Веня еще танцевал с Норой три танго, и я был невероятно благодарен ему за это. Мне даже пришла в голову сумасшедшая мысль попросить его позаботиться о моей супруге — ведь Веня вдовец. Но тут же понял, что это переходит все границы — обращаться к главному стоматологу, которого я знаю без году неделю, с подобной просьбой. Тем более, я уверен, Нора сама сумеет найти достойного партнера... Наверное, нужно поговорить с Ритой. Но это может омрачить ее медовый месяц. Интересно, может ли третий месяц беременности быть медовым?.. Я основательно подготовился к отъезду. Разделил наш семейный капитал на равные части. Свою и дочери переправил в швейцарский банк. Норина часть осталась в России. Я никогда не мог говорить с Ритой. Как не мог говорить с Норой или со своей мамой, хотя очень любил ее. К сожалению, я понял это слишком поздно, когда ее не стало. Мама, что сказала бы ты, узнав о моем поступке? Сегодня поздно ночью, когда закончится свадьба, я должен сообщить Норе, что уезжаю в Израиль на тысяча девятьсот восемьдесят один день, потому что числа имеют для евреев глубокое значение, как и буквы их Древнего алфавита. Бред. Сон. Сумасшествие. Завтра, 16 марта, мой самолет вылетает в Москву в час дня, а 17 марта в полдень прибываю в Тель-Авив. Я ничего не сообщил Фире. Она поступила бы на моем месте точно так же. Собственно, она всегда так поступала. Она всегда, а я — впервые. Осталось еще страниц десять из Фириного послания. Страниц десять, так и не прочитанных мной. Я прочту их в самолете и нисколько не удивлюсь, что все опять совпадет. Чем я буду заниматься в Израиле? На каком языке говорить? Что делать? Я бросаюсь в омут с головой. Нет! Это не омут, а целебный источник с живой водой. Я уверен в этом, как уверен в том, что моя мама поддержала бы меня, и я обязательно еще найду этому подтверждение. Фирины письма научили иначе смотреть на вещи, находить в окружающем особый смысл. А может быть, я просто безумно хочу ее? Хочу эту женщину. Желаю. Жажду Может, я раб своих сексуальных желаний? Только и всего. «Седина в бороду — бес в ребро», «Лишь счастливая любовь может продлить зрелому мужчине молодость». Примитивные афоризмы из журналов лезут мне в голову. Наливаю два бокала шампанского. Подхожу к дочери. Музыканты сделали перерыв, и она о чем-то оживленно болтает в кругу бывших одноклассниц. С удовольствием отмечаю, что Рита— самая привлекательная из них. — Дочь, можно с тобой поговорить? — Конечно, папочка. Рита выпрыгивает из девичьего круга, подходит ко мне. — У меня тост, — подаю ей шампанское, — немного странный, правда... тост... Я хочу выпить за то, чтобы ты хотя бы раз в жизни испытала то, что чувствую сейчас я. — А что ты сейчас чувствуешь, папа? — кокетливо заглядывает она мне в глаза. — Не только сейчас, а последние полтора месяца. — Да! Я понимаю, подготовка к моей свадьбе, волнения, единственная дочь. — Рита, речь не о тебе. То есть о тебе, потому что я хочу, чтобы ты узнала... настоящую любовь. — А Валерик, по-твоему, не настоящая? — Не знаю. На этот вопрос можешь ответить только ты и только самой себе... если, конечно, наберешься смелости. — А ты, значит, последние полтора месяца это испытываешь? — Да. — Ну и как? — Рита, не паясничай, моя ситуация может вызвать у тебя какую угодно реакцию, только не насмешку... Завтра я улетаю в Израиль. — Надолго? — Надолго. Очень надолго. — Значит, твоя любовь ждет тебя там. Кстати, мысль о любви к моей матери мне даже в голову не пришла. — Это только подтверждает правильность моего решения. — Где ты будешь жить? — В Иерусалиме. — Можно навестить тебя там с новорожденным внуком? — Рита, Рита, как у тебя, оказывается, все просто... Конечно, приезжай. — Говорят, иерусалимский воздух очень полезен для младенцев. О! Идея! Может, мне вообще приехать туда рожать? Медицина там на высшем уровне. И потом, родить ребенка на Святой земле — это грандиозно! — Приезжай, рожай, вскармливай. Я действительно буду рад и помогу тебе всем, чем смогу. — Ну вот и договорились! — Рита звонко чмокает меня в щеку. — Смотри только, чтобы твой внук не оказался старше твоего сына. — Как это? — Ну, новая семья, новые дети... — Я не думал о новых детях. — А ты подумай. Может, есть еще что-то важное, негуманное... Знаешь, я хочу поменять тост. — На какой? — Давай выпьем за то, чтобы ты все учел перед отъездом, чтобы в Израиле смог хорошо устроиться. — В смысле? — Материально. Мне понравилась твоя идея. Ваш брак с мамой давно уже приказал долго жить, а богатый папочка в Израиле — это очень удобно. Престижные курорты. Мертвое море. Что там еще есть?.. Кажется, горные лыжи зимой. Ах да, еще Красное море, коралловые рифы. — Откуда такие познания? — — Мы с Валериком долго спорили по поводу медового месяца, выбирали между Индией и Израилем. Ритина прагматичность ошеломляет меня. — Значит, ты поддерживаешь мое решение?! — Вполне. И нисколько не сомневаюсь, что у тебя все получится. Ты же у меня гений! Супермен! Короче, старый умный еврей. Ну, очень умный... — И не совсем старый. — Да уж! Похоже, тут я ошиблась. — Маме не говори, я сам. — Да. Это по-мужски. Думаю, наша прагматичная мама тебя тоже простит... на каком-то этапе. Грязи Мертвого моря ей очень пригодятся для продления вечной молодости. — Я разделил семейный капитал на три равные части. Твоя часть переведена в швейцарский банк. Я открыл там счет на твое имя. — О! Это самый лучший свадебный подарок! Я уже обожаю свою будущую мачеху и моих будущих сводных братьев и сестер! Мелодия вальса плавно захватывает танцующие пары. Валерик отвешивает поклон, забирает у меня Риту. — Совет да любовь, Герочка! У меня, оказывается, мировая дочь! Живи как хочешь, только про меня не забывай — открытым текстом. Если бы с Норой все оказалось также просто. Как вспомню о предстоящем разговоре, поджилки трясутся. Тридцать лет вместе прожили, под одной крышей! Дочь вырастили. Дом красивый, чистый всегда был. Уютный... — Ты сегодня странный какой-то... — Она подходит ко мне, лучезарная, неотразимая. Фотограф выскакивает, как черт из табакерки. Нора обхватывает меня за шею, прижимается крепко. Чувствую запах ее духов. Как давно я не вдыхал запах ее духов! Обнимаю ее за талию. Вспышка фотоаппарата озаряет нашу семейную идиллию. Нора чуть отстраняется, заглядывает в глаза: — Очень странный... — Только сегодня? — Не знаю... Я тебя редко видела последние полтора месяца. — Это тебе мешало жить? — Нет. — Мне тоже. — Что ж, по крайней мере честно. У тебя что-то серьезное на этот раз? Я дал себе слово больше никогда не врать женщинам. Но сейчас свадьба нашей дочери. Не место и не время для разговора, который должен состояться через несколько часов. — Давай поговорим на эту тему после свадьбы. — А ты не исчезнешь? — А ты действительно хочешь знать правду? — Да. Но на этот раз я не захочу закрывать глаза и делать вид, что мы идеальная пара. — Почему? — Потому что... ты же сам сказал, сейчас не место и не время. — Да. Хочешь станцевать танго? — Пожалуй, тем более что ты делаешь это прекрасно. Вновь обнимаю Нору за талию. Мы кружимся, и я замечаю устремленные на нас восхищенные взгляды Риткиных одноклассниц. — Что еще я делаю прекрасно? — Насколько я помню, ты все делал прекрасно. Только давно это было, многое стерлось в памяти... |
||
|