"Андрей Дашков. Черная метка" - читать интересную книгу автора

какого-то иерарха. Старый клен осыпал ее желтыми листьями.
Это навело Ника на отвлеченную мысль о том, где, в каком наспех вырытом
рву закапывают убитую двуногую дичь. Но, скорее всего, дичь нигде не
покоится, а превращенная в пепел в печах крематория переносится в виде
мельчайшей пыли с ветром - бесплодное семя смерти. Или служит пособием
для начинающих студентов-медиков; после встречи с пиратами едва ли можно
стать полноценным донором внутренних органов...
Через неприметную боковую дверь Ник проскользнул внутрь и очутился в
пустом гулком коридоре. Тут приторно пахло каким-то ароматизатором. Горели
обыкновенные электрические лампочки. Под потолком тянулись телефонные
провода.
Ник впервые попал в церковь и весьма слабо представлял себе здешнее
расписание и расположение помещений. Никакого благоговения он точно не
испытывал, хотя были поводы для аналогий: он познал вкус отравленного
поцелуя, и обманутая толпа готовилась к зрелищу его казни. Однако на Иисуса,
пострадавшего во имя спасения всех грешников, он никак не тянул. В лучшем
случае - на чертика из табакерки, способного устроить переполох местного
значения. Он не хотел умирать и не понимал, почему Иисус не уехал
куда-нибудь подальше. Например, в Китай...
Ник вдруг ощутил потребность переброситься с Иисусом парой слов. Он
спросил бы, что представляла собой черная метка в те времена и неужели от
нее нельзя было избавиться.
Он свернул налево, миновал добротные закрытые двери. Чаши, иконы,
столики. Что-то вроде служебного помещения. Везде было как-то по-мещански
чистенько, и витал ханжеский дух. Ник вообразил себе здешнюю клиентуру:
румяных набожных старушек, впитавших благочестие и заключивших с Богом
полюбовные соглашения. Одновременно обстановка напоминала хорошо
финансируемый сиротский приют.
Позади скрипнула дверь.
- Вот это правильно, сын мой, - раздался хорошо поставленный
сладковатый голос.
Ник увидел попа, выходящего из темной комнаты, в которой мерцал экран
телевизора. При виде постороннего тот не выказал ни малейшего удивления.
- Лучше поздно, чем никогда, - сообщил поп. - Бог никого не
отвергнет.
Может, и так, только Ник не собирался вступать в теологические
дискуссии, замаливать грехи и дожидаться, пока пираты выпустят ему кишки
прямо перед алтарем. А попу не откажешь в проницательности - сразу
догадался, с кем имеет дело. Но только ли догадался? Ник насторожился.
- Дайте поесть, - попросил он без особой надежды, прикинувшись
простачком.
- Сын мой, в твоем положении надо думать о спасении души. Слышишь?
Поп воздел указательный перст. Тяжелый крест, лежавший почти
горизонтально на его жирном брюхе, отбрасывал маслянисто-желтый,
непристойный блеск.
Ник действительно слышал отдаленный вой сирен. Звук сопровождал его
повсюду, проникая даже в короткие неспокойные сны. Трубный глас для
единственного слушателя. Приближался личный апокалипсис...
"Что ты знаешь о моем положении?" - зло подумал Ник. Но вслух
сказал другое: