"Лоренс Даррел. Tunc ("Бунт Афродиты" #1)" - читать интересную книгу автора

нет, в компьютере не может быть никаких хрустальных шаров, но иллюзия, что
он обладает интуицией, почти полная. Это как чёртова астрология, только все
более реально, более конкретно; лучше, чем магический кристалл или волшебная
палочка.
- Мы тут рассказываем сказочки о своём детстве (они громко кхекают) -
культура у позорного столба, исполосована кнутом, порвана мастифами.
Р-р-р-гав! И вот, пожалуйста, мы с вами - троица в чёрном, зловещие вороны
на дубу. - Я оглушительно рыкнул пару раз. Все головы в добродушном
удивлении обернулись к нам.
- Ты ещё пьян, Феликс. (Это Нэш.)
- Нет, но люди, как судьбы, теперь почти предсказуемы математически.
Спроси Авеля.
- Почти.
- Почти.
- Ты меня необычайно заинтересовал, - сказал Вайбарт, на секунду
отключаясь.
Ободрённый, Чарлок продолжал:
- Я называю это погонометрией. Это метод дедукции, использующий погон
(noyov ). Такого слова не существует, это минимальная постижимая единица
смысла в языке; миллион погонов составляет миллионную часть фонемы. Авелю
достаточно какого-то звука или первого крика младенца, и он может все тебе
рассказать.
Вайбарт уронил вилку на пол, я - салфетку. Одновременно наклонившись,
мы крепко стукнулись головами. (Реальность - это то, отсутствие чего
ощущается всего блистательней.) Но больно ж она бьёт, изумились мы.
- Я бы мог объяснить, что с тобой не так, - сказал Нэш тоном ханжеским
и поучительным, - но с точки зрения психологии объяснение не приносит
облегчения.


* * *

Меня взрастили женщины - две мои старые тётки в тоскливом женоподобном
Истборне. Родителей я почти не помню. Они прятались на чужих континентах за
красивыми разноцветными марками. В каникулы я чаще всего тихо сидел в
гостиницах (когда тётки уезжали в Баден). Интроспекцию я довёл до степени
высокого искусства. Мезгой я приобрёл привычку мастурбировать,
рибонуклеиновой мезгой. Где была она? Как бы она выглядела, если бы
появилась? Авель мог бы рассказать, но тогда он ещё не родился. Эх!
- А что Авель смог бы рассказать обо мне? - говорит Нэш, сама
заносчивость и надменность.
- Многое, Нэш, очень многое. Не далее как недели две назад я тебя
вычислил. Я часто записывал тебя по телефону. Что-то насчёт бабы, которая
валяется на твоей набитой конским волосом кушетке, глаза закрыты, и до того
возбуждает тебя рассказом о своих грехах, что ты начинаешь мастурбировать.
Настоящий пси-феномен. Как исповедники в исповедальне, сидя по колено в
сперме, тянутся ухом к решётке, чтобы не упустить малейший повод для
отпущения грехов. Я не старался узнать её имя. Но Авель знает. Ну, и где
твоя клятва Гиппократа? Ты поощрял её, потому что она хотела проделать это с
тобой на месте. Папулечка! Я записал твои повизгивания и тяжёлое дыхание;