"Джеральд Даррелл. Натуралист на мушке, или Групповой портрет с природой " - читать интересную книгу автора

излечиваются. Когда я, наконец, достиг подножия, ноги мои так отчаянно
тряслись, что я не мог продолжать путь и мне пришлось присесть. В нескольких
сильных выражениях я высказал Джонатану все, что о нем думал. К сожалению,
он пропустил мои слова мимо ушей и как ни в чем не бывало обратился ко мне:
- Молодец, спуск прошел отлично. Теперь остался только подъем.
- Еще чего, - огрызнулся я. - Можешь спустить нам сюда палатку и
организовать доставку продуктов, а мы останемся здесь - станем отшельниками
острова Анст.
По правде говоря, место для этого было весьма подходящее. Там где
заканчивалась так называемая тропа, в обе стороны вдоль обрыва тянулась
ровная, заросшая травой полоска земли. Береговая линия состояла из
нагромождения огромных, иногда величиной с небольшую комнату валунов, между
которыми вскипало, пенилось и ревело темно-синее море. Весь обрыв, насколько
хватал глаз, был усеян птицами, а в небе их кружилось столько, что они
напоминали гигантские снежинки.
В воздухе стоял неумолчный гвалт. На каждом уступе, тесно прижавшись
друг к другу, сидели группы кайр.
У многих из них между лап было зажато по одному, изумительной окраски,
в крапинках яйцу. Яйца зеленые, коричневые, желтые, желтовато-коричневые,
пятнистые и в мелкую сеточку - и ни одного похожего. Странные, рокочущие
голоса кайр, когда они задирали друг друга или поучали птенцов, эхом
отдавались в скалах. Мы немного опоздали к началу брачного сезона, но в
других местах мне приходилось наблюдать необычный ритуал их ухаживания.
Пожалуй, наиболее любопытной его частью является следующее: группы кайр
исполняют над поверхностью моря что-то вроде танца. Они вьются и кружатся,
танцуя над волнами, а потом вдруг, как бы по команде, ныряют и танец
продолжается под водой. Пока остальная стая, являя собой поразительное
единство, кружится, вьется, взмывает и ныряет, небольшие группы птиц
выделывают в воздухе головокружительные пируэты. Какие сигналы они подают
друг другу для достижения столь поразительной синхронности, мы не смогли
определить, но, думаю, они существуют. На других уступах лепились сплетенные
из корней и ила гнезда моевок - опрятных, застенчивых чаек. В то время как
другие виды чаек давно изменили побережью и нашли приют на суше, среди полей
и городских свалок, консервативные моевки остались преданными морю. Когда
это хрупкое, скромное существо вдруг открывает клюв и издает пронзительный
крик, становится несколько не по себе. Моевки Германеса - большие труженицы;
они все время заняты усовершенствованием своих гнезд, в которых постоянно
перекладывают с места на место корешки, гальку и ил, делая удобные
колыбельки для будущих птенцов.
Ниже моевок расположились красавицы-гагарки в элегантном черно-белом
оперении, с тонко очерченными белым клювами, напоминающими формой опасную
бритву. Они походили на собравшихся на деловую встречу коммерсантов. Иногда
какая-нибудь птица впадала в экстаз - задирала кверху клюв и принималась им
щелкать, как кастаньетами, в то время как партнер нежно пощипывал и чистил
ей перышки на шейке. Подобных вольностей в поведении коммерсантов (даже
среди компанейских) лично я никогда не видел.
Отдельные участки скал занимали темно-серые глупыши с белыми головами и
грудками. Внешне они чем-то напоминали голубей; сходство усиливалось за счет
одинакового строения трубчатых ноздрей. Несмотря на их добродушие и даже
некоторую робость, глупыши умеют отлично защищать свое потомство. Подойди вы