"Джеральд Даррелл. Поместье-зверинец" - читать интересную книгу автора

что броненосец у нас явно подыхает. Пока что рекорд - пятнадцать.
На дворе звенит ведро, слышен развеселый свист. Это насвистывает Шеп,
человек с густыми кудрями и неотразимой улыбкой. Его настоящее имя Джон
Мэлит, но Джон уступил место прозвищу Шептон, а от Шептона остался только
Шеп. По широкой главной дорожке мимо увитой цветущими растениями
двенадцатифутовой гранитной стены мы идем с ним к затопленному лугу. Шеп
высыпает на берег корм, и сейчас же со всех сторон приветствовать его спешат
лебеди и утки. Выяснив у Шепа, что за ночь никто из его пернатых питомцев не
заболел, не умер и не снесся, продолжаю обход.
В птичьем павильоне стоит гул от голосов и непрестанного движения.
Птицы всех видов, всех цветов ссорятся, клюют корм, бьют крыльями и поют. По
пестроте красок это больше всего похоже на ярмарку. Вот тукан
многозначительно подмигивает вам, щелкая клювом, как футбольный болельщик
трещоткой, вот попугай масковый неразлучник, словно сию минуту прибывший с
конкурса пародий на негритянские песенки, вперевалку подходит к миске с
водой и так энергично купается, что брызги окатывают всех его соседей по
клетке. Чета маленьких, хрупких бриллиантовых горлиц исполняет нечто вроде
менуэта - они кружатся, кланяются, меняются местами и мягкими, мелодичными
голосами воркуют что-то очень ласковое.
Медленно прохожу через весь павильон к большой клетке в самом конце,
где живут турако. Самца Пити я сам выкормил в Западной Африке. Вот он глядит
с одной из верхних жердочек. Если покликать его, он плавно слетит вниз,
сядет поближе и примется нетерпеливо клевать ваши пальцы. Потом закинет
голову, раздует горло, и послышится громкий, сиплый крик: "Каруу... каруу...
каруу... куу... куу... куу". Честное слово, турако - одна из самых красивых
птиц. У Пити синие, отливающие металлом крылья и хвост, а грудка, голова и
шея ярко-зеленые, и все оперение блестит и светится так, словно соткано из
стеклянной нити. Когда он летит, видно, как нижняя сторона крыльев
вспыхивает пурпурно-красным цветом. Это от содержащегося в перьях вещества,
которое называется туракином. Чтобы извлечь туракин, надо положить перо из
крыла турако в стакан с водой, и вскоре вода порозовеет, будто в ней
растворили кристаллик марганцевокислого калия. Покорно прослушав дуэт в
исполнении Пити и его супруги, я покидаю павильон птиц.
Остерегаясь буйных приветствий шимпанзе, которые в знак своей
благосклонности поразительно метко швыряют сквозь ячею сетки куски плодов (и
иные, не столь аппетитные, снаряды), иду к павильону рептилий. Температура
здесь двадцать семь градусов, и пресмыкающиеся дремлют в приятной теплоте.
Змеи бесстрастно озирают вас лишенными век глазами, лягушки дышат так, будто
силятся подавить рыдание, ящерицы, чрезвычайно томные и самоуверенные,
лениво распластались на камнях и древесных стволах. В клетке, где живут
пойманные в Камеруне сцинки Фернанда, можно погрузить руки в теплую влажную
землю и вытащить из нор негодующих обитателей; они отчаянно извиваются и
норовят вас укусить. Сцинки только что слиняли, и кажется, будто их покрыли
свежим лаком. Полюбовавшись красными, желтыми и белыми пятнами на черном
лоснящемся фоне, я позволяю сцинкам проскользнуть между пальцами и смотрю,
как они зарываются в землю, словно бульдозеры. Джон Хартли, высокий и
худощавый, несет два подноса с нарезанными фруктами и овощами для гигантских
черепах. Он докладывает, что ночью животные поели хорошо. Боа проглотили
каждый по две морских свинки, а большой сетчатый питон - здоровенного
кролика. Летаргическое состояние и вздувшееся посередине туловище питона