"Дина Данович. Страсти по Анне " - читать интересную книгу автора

пытаются ухаживать за мною!
В тот же дождливый день пришла почта на мое имя. Было три письма: одно
от Сергея Ивановича, другое - от Алексея Петровича. Сергей Иванович извещал
нас с Александром Михайловичем о своей свадьбе, но приглашения, к счастью,
не было. Алексей Петрович прислал несколько своих новых стихотворений, но их
я даже не стала читать, приказала Тане выбросить.
Третье письмо было от моего супруга. Я развернула большой лист,
вгляделась в строчки и подумала, что почерк Александра Михайловича полностью
соответствует его характеру - такой же ровный, без помарок. Супруг сообщал о
том, что приедет на дачу только через неделю.

***

Визиты Любомирского стали едва ли не ежедневными, он приходил в три
пополудни, мы вместе пили чай и смотрели на заросли цветов через распахнутые
окна.
- Спешу вас обрадовать, на днях должен будет приехать Александр
Михайлович. Не знаю, сколько он будет на даче, но вы должны встретиться, не
так ли?
Вадим Александрович заулыбался.
- Отличные новости! Думаю, мы с Александром Михайловичем устроим вечер
воспоминаний, с вашего разрешения. Бог ты мой, сколько же мы не виделись?
Лет, наверно, шесть. Или даже больше. - Он пристально посмотрел на меня и
снова улыбнулся. - Одним словом, вы тогда были еще совсем маленькой
девочкой, вероятнее всего - худой и неловкой. И ваша гувернантка была вами
недовольна.
Я вздрогнула, словно опять услышала резкий голос моей воспитательницы,
но постаралась не подать виду.
- Откуда вы знаете? - как можно беспечнее сказала я. - Может быть, я
была ужасно толстым и удивительно послушным ребенком?
- Вы? Нет, не похоже. Да, я совсем забыл упомянуть о кружевных
штанишках, которые вы ненавидели. Были такие штанишки?
- Были, - призналась со стыдом я. Вспоминать о них было даже неловко.
- А сколько фарфора вы разбили? - весело спросил Вадим Александрович.
- Ах, не надо о фарфоре! - воскликнула я немножко театрально. - На моей
совести несколько сервизов и еще саксонская кукла! Маман была страшно
разгневана!
- Только подумайте, сколько всего знаю о вас! - сказал Любомирский.
- Вы еще скажите, что видели меня в пеленках! - отмахнулась я. - Но
каким образом вы догадались о посуде и воспитателях?
Он пожал плечами.
- Кажется, я сам был таким, - и добавил: - Много лет назад. Я старый.
- Нет! - поспешно возразила я. - Вовсе нет! - улыбнулась и спросила: -
Скажите, что для вас было самым сложным?
- Танцы!
Я даже захлопала в ладоши от восторга.
- И для меня танцы были сущим наказанием! - Я медленно поднялась со
стула, неестественно выпрямила спину и заговорила картаво: - Если вы будете
так танцевать, то вас перепутают с цирковым медведем!
Поднялся и Вадим Александрович.