"Софрон Петрович Данилов. Тоскин (Повесть)" - читать интересную книгу автора

- Дело-то, дело какое?
- Отстаёт ваш район по индивидуальному страхованию.
- А ты скажи своим инспекторам, чтобы меня застраховали... от дурного глаза. Да подороже, подороже! - голос у Кирика изменился, огрубел, появилась в нём жёсткая хрипотца.
"Про что это он? - подумал Оготоев. - Может, случилось что? Или заболел? Идёт-то как, сутулится... А может, просто не в настроении". Оготоев впервые видел Тоскина таким хмурым, подавленным. А прежде...
"В будущем году о нас заговорят!" И верно, заговорили. В газетах часто печатали материалы о колхозе Кирика. С Кириком беседовали журналисты: "Кирик Григорьевич рассказал нашему корреспонденту...", "Кирик Григорьевич поделился опытом..." Теперь его колхоз был в числе передовых хозяйств: перевыполнил план производства мяса, молока (до сих пор по этим показателям колхоз железным якорем держал район в нижнем ряду сельскохозяйственных сводок), заготовил сена столько, что выручил и другие хозяйства (прежде зимовали, "прося милостыню" у других). В статьях отмечались и личные заслуги молодого председателя, "специалиста с высшим образованием", сумевшего организовать и сплотить коллектив. Всё было верно: запущенное, отсталое хозяйство, несмотря на его разбросанность и бездорожье, за три года превратилось в передовое. Поднять подобную тяжесть многим ли по плечу?! Если не хвалить такого человека, тогда кого же хвалить?! И хвалили, прославляли. И заведующий райфинотделом, сказавший некогда о новом председателе "этот бедняга...", наверно, не раз подумал: "этот счастливчик".
Он не ошибся лишь в одном: в сроке работы Тоскина в колхозе. Кирик действительно работал не больше трёх лет: его избрали председателем исполкома райсовета.
...Однажды тихим августовским вечером неожиданно ворвался Тоскин к Оготоевым, блестя значком депутата Верховного Совета республики на лацкане серого костюма. В тот раз Кирик был необычайно разговорчив. Долго сидели они с Оготоевым за столом, и Кирик говорил только о своей работе и о том, что он уже успел сделать и что ещё предстоит. Казалось, все его помыслы и чаяния, как и прежде, сосредоточивались на одном: лучше организовать, наладить жизнь, чтобы люди жили счастливее, полнокровнее. Только на этот раз задачи перед Тоскиным стояли помасштабнее - речь шла о целом районе. С таким вдохновением излагал он свои планы и с таким радостным волнением Оготоев всё это слушал, что даже забыл спросить Кирика про жену и детей. Прощаясь, Тоскин хлопнул приятеля по плечу: "Запомни, друг, через несколько лет мой район будет лучшим в республике". И Оготоев поверил, что всё будет именно так. Воодушевление Кирика передалось и ему, приятно было слышать это слово "друг" и сознавать, что Кирик по-прежнему делится с ним своими планами и мечтами.
И тогда слова Тоскина не были пустым бахвальством, нет!
В ту пору Кирик Григорьевич бывал у Оготоевых часто и не спешил, не суетился, как прежде, разговаривали, ели-пили - видимо, стало у него больше свободного времени: каждой весной, осенью звал Оготоева поохотиться, обещал доставить вертолётом в нетронутые, богатые дичью места.
Потом Тоскин стал заезжать к Оготоевым реже. Да разве можно обижаться на него: столько дел - сессии, пленумы, активы. И как только на всё это одного человека хватает! А когда изредка появлялся, всё больше говорил о том, как руководит, как уважительно относятся к нему подчинённые, как ценит его начальство. У начальства, говорил Кирик, должна быть твёрдая рука - на то оно и начальство. Однажды, выпив пару рюмок, сказал: "Пока я хозяин района, никто у нас Красное знамя не отберёт!" - и ударил кулаком по столу. Уверенным человеком стал Кирик, твёрдым.
Прошло несколько лет, и Тоскина направили председателем райисполкома в другой район, отстающий. И здесь произошло то же: через два-три года у района стали неплохие показатели.
Конечно, Оготоев понимал, что дело не в одном Тоскине, что, помимо председателя райисполкома, среди руководителей района немало опытных, знающих работников. "Так почему же, - спрашивал он себя, - их район отставал до приезда Кирика Тоскина? Значит, есть у него талант руководителя". Что ни говори, а есть у Тоскина и настойчивость, и деловая хватка.
Но со временем Оготоева стала тревожить одна мысль: может ли он и сейчас называть Тоскина своим другом? Говорят, что истинная дружба со временем разгорается с новой силой. Почему же у них она потускнела? Оттого ли, что Тоскин стал бывать у Оготоевых реже, чем раньше? Нет, настоящего друга, долго не переступавшего твой порог, встречаешь с волнением, с радостью. Ничего подобного не испытывает теперь Оготоев, когда изредка к ним наведывается Кирик. И тот не смеётся, как в прежние годы, не сжимает Оготоева в объятиях, держится солидно, значительно, будто своим посещением оказывает большую честь хозяевам. Однако во всём этом Оготоев склонен был винить и себя. Прежде, прочитав что-либо о Тоскине, он звал жену, совал ей газету: "Посмотри, вот что о нашем Кирике пишут!", и чувствовал себя так, словно его самого похвалили. А теперь - он сам дивился своему равнодушию - словно не о Тоскине, а о другом, незнакомом человеке читает. "Наверно, привык к тому, что его все хвалят и хвалят..." Сказал об этом жене, а та ответила: "Может, завидуешь ему?" Хотя жена сказала это полушутя, её слова больно задели Оготоева: "Неужто правду сказала, а? Неужто я завидую вчерашним юнцам, их известности, должности?! Да нет же! Не в зависти дело".
Оготоев, споткнувшись о замёрзший ком грязи, едва не упал - в последний момент ухватился за рукав спешащего товарища. Он усмехнулся, ожидая услышать шутливое замечание Тоскина. Но тот даже не замедлил шаг, лишь молча обернулся. Посмотрел тускло, безразлично. Оготоев почувствовал себя так, будто его окатили ледяной водой.
"Сердит, что ли? Отчего бы это? Не пошёл к нему сразу, так ведь думал - уехали... Вообще-то не было между нами никаких ссор. Разве в тот последний раз, из-за шофёра..."
В прошлом году это было, где-то в конце ноября. Под вечер приехал Тоскин.
- Даша послала, - сказал он, показывая на мешок в руках шофёра. - Субай и прочее там.
Оставив в передней посылку, шофёр сразу же вышел на улицу, заторопился и Тоскин, но хозяева задержали его.
- Сейчас позову шофёра, - Оготоев схватил своё пальто.
- Не надо! - резко распорядился Тоскин. - Пусть в машине подождёт.
У Оготоева сразу испортилось настроение: как это можно пить-есть, когда человек ждёт тебя на улице. Посидев немного за столом, он, пользуясь правом хозяина дома, привёл шофёра, усадил его за общий стол.
Тоскин, о чём-то оживлённо рассказывающий, умолк с недовольным видом. И Оготоев сразу как-то сник.
Тогда они расстались с Тоскиным хоть и не очень дружелюбно, но и не поссорившись, хоть мирно, но с холодком. С тех пор они не встречались.
А весной в газете была напечатана небольшая информация об освобождении председателя исполкома райсовета Тоскина от занимаемой должности. На поздравление с Первым мая Оготоевы не получили тогда ответа. "Переехал в другой район", - решили они.
Оказывается, никуда не переезжали. А почему тогда не ответили? Неужели до сих пор не выветрился из груди Тоскина тот ноябрьский вечерний холодок?
Миновав переулок, подошли к двухквартирному, почти новому дому. Тоскин вытащил из дверной колоды пробой с закрытым замком, для виду засунутым в дырку.
Зашли. В полутёмной прихожей сняли пальто.
- Проходи, - пригласил Тоскин гостя.
Оготоев вошёл в большую комнату. На столе, покрытом цветастой клеёнкой, тарелки с остатками еды, бурые изнутри чашки, с недопитым чаем, открытая банка рыбных консервов, полбуханки чёрствого хлеба. На диване как попало разбросаны газеты, журналы. Тоскин сгрёб их в одну кучу, освободив место для Трофима.
- Садись!
- А где Даша? - недоумённо оглядывая комнату, спросил Оготоев.
Тоскин не торопясь собирал со стола грязную посуду и, казалось, весь был поглощён этим занятием.
- Где Даша? - повторил Оготоев. - Куда она уехала? Отдыхать?
- Нет.
- А ребята где?
Тоскин не ответил.
- Да объясни ты толком! Секретное задание выполнять отправилась, что ли? - вспылил Оготоев.
Тоскин вдруг резко повернулся к нему:
- Ушла! Развелись! - И, пересиливая себя, заговорил зло, скороговоркой: - Это ни для кого уже не новость. Зачем притворяешься, что не знаешь?
- Ушла?!
Оготоев от удивления опустился на диван. Он знал, что Кирик освобождён от должности председателя райсовета. Но это... Нет, не может быть! Видя Тоскиных, всякий понимал: счастливы, любят друг друга - это у них прямо-таки на лицах написано. Двое детей... Неужели пошутил? Нет, таким делом не шутят! Как же это так?
А Тоскин, поняв, что его приятель не притворяется, сел рядом на стул и, понурив голову, проговорил еле слышно:
- Развелись...
- Когда - после того, как освободили тебя от председательской должности, да?
- Нет, до этого... За полгода до этого.
- А почему расстались?
Тоскин зажмурил глаза, потёр веки, помолчал минуту, потом решительно хлопнул ладонями по коленям и поднялся.
- Ты ведь только что приехал. Проголодался?
- Подожди, подожди...
Но Тоскин не стал ждать, протянул ему несколько номеров "Огонька" и вышел на кухню.