"Софрон Петрович Данилов. Красавица Амга (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Ладно, всё. А теперь идите к себе и работайте по-прежнему. О том, что были у нас, - никому ни слова. Сейчас вас проводят в задние двери.
- А как... с Такыровым?
- Встречайте его, как обычно.
- Хорошо...
Прощаясь, Ойуров подал руку:
- Спасибо, Эраст Константинович. До свиданья.
"До свиданья, - повторил про себя Соболев, выйдя через заднюю дверь на другую улицу. - Хорошо бы никаких больше свиданий с вами..."
Назавтра весь день ни о чём другом, кроме вечерней встречи, он думать не мог. "Встречайте его, как обычно..." Что это значит? И откуда он знает, как я этого Такырова встречал?
Вернувшись со службы, Соболев то сидел за столом, уставившись в окно, то расхаживал - успокоение не приходило. Уж совсем завечерело, а гость всё не появлялся. "Может, уже арестован, - обнадёживал себя Соболев. - Хорошо бы так! Но почему тогда гепеушник велел встретить его по-обычному?" Истомившись в ожидании, Соболев лёг, накрылся шинелью и незаметно уснул. Он обнаружил это, лишь когда внезапно сдёрнули с него шинель и чья-то холодная с морозу рука крепко встряхнула его.
- Скорей! Я опаздываю. Где обещанное?
- Нету... - только и смог пролепетать Соболев, ошалело хлопая глазами и дивясь тому, что уснул.
- Как это нету? Вы что, шутки шутите?
- Не вышло нынче, - пришёл в себя Соболев. - Но завтра будет обязательно.
"Проклятые гепеушники! - чертыхался он про себя. - Нарочно тянут, чтобы этот сукин сын прикончил меня".
- Подлый трус! - чуть было не взвыл от отчаяния Аргылов. - Почему завтра? Может, и завтра не будет?
- Нет, завтра будет, - уверенно возразил Соболев. - Всё уже на мази.
Уверенный тон несколько обнадёжил Аргылова. Он испытующе глянул сбоку на Соболева и тряхнул его ещё раз за грудки.
- Ну, смотри у меня, пень трухлявый! Ещё раз обманешь, считай, что жить тебе осталось до завтра.
И тут произошло то, чего не только Аргылов не ожидал, но даже Соболев, который с минуты на минуту караулил этот момент. Внезапно рывком распахнулась дверь, и несколько человек с револьверами загородили собою дверной проём.
- Руки вверх!
Аргылов выпустил Соболева и, схватившись за карман, стремительно обернулся. Чёрные дула револьверов смотрели ему прямо в сердце. Аргылов начал медленно поднимать руки, но вдруг, оттолкнув плечом ближнего чекиста, ринулся к выходу. Второй ловко подставил ногу, и Аргылов, запнувшись, с размаху грохнулся лицом вниз. Он не успел и чертыхнуться, как его со связанными назад руками вытолкали вон.
Ойуров, это он дал подножку, подошёл к Соболеву, всё ещё сидящему с поднятыми руками:
- Опустите руки... - И добавил чуть тише: - Завтра в двенадцать дня придёте к нам.
Вот и всё. Всего лишь с десяток секунд потребовалось на то, чтобы дать поворот судьбе. Когда, за ушедшими хлопнула калитка, Соболев перекрестился.
На следующий день в условленный час Соболева препроводили в комнату Ойурова. Скоро привели и Аргылова. Войдя, он ожёг своего компаньона таким взглядом, что Соболев поник и его недавнее торжество тоже угасло.
- Гражданин Соболев, повторите свои показания.
Соболев, мямля и не договаривая, вкратце повторил то, что написал.
- Гражданин Аргылов, это правда?
- Нет!
- Гражданин Соболев, подтверждаете свои слова?
- Да, подтверждаю.
- Гражданин Аргылов?
- Нет!
- Вы к нему домой приходили?
- Нет!
- Вы давали ему задания?
- Нет!
- Но последний ваш визит к Соболеву мы видели сами!
- Нет!
- Заладил "нет" да "нет". Отпирательство не избавит вас от трибунала. Признаётесь?
- Нет!
Ойуров сделал знак конвойному.
- Увести! Пусть ещё подумает.
В дверях Аргылов приостановился и ещё раз ожёг Соболева злобным взглядом:
- Иуда...
Но Соболев в этот раз устоял. В тот момент и позже, шагая по улице в морозном тумане, он знал уже точно, что выиграл поединок. Иуда? Говори что хочешь! Никто не узнает, что тебя выдал Соболев, тайна уйдёт вместе с тобой в могилу. Уже ничего не стоят сейчас ни храбрость твоя, ни верность присяге, ни злость твоя, ни презрение: завтра тебя уведёт из жизни маленькая свинцовая пуля, а послезавтра о том, что ты жил, забудут.
Глава восьмая
Кычу будто бы подменили. Прежде весёлая и озорная, острая на язык и неистощимая на выдумки, она ходила теперь потерянная, будто тень самой же себя, не стало слышно её прозрачного, переливчатого смеха. Кыча сжалась, как цветок перед холодом ночи, пряча в себе свою горечь.
Понимая, что происходит с нею, и жалея её, ребята не тревожили её понапрасну, не утешали и делали вид, что ничего не произошло. Лишь Томмот на второй день после собрания подошёл к ней.
- Чего тебе? - встретила она его отчуждённо.